Весьма незаурядная, ярко натуралистичная, и очень запоминающаяся, работа венгерского кинематографиста Дьёрдя Палфи.
История трёх поколений, рассказанная вызывающе смело, выдержанная в стилистике животно-физиологического сюрреализма, с различными подходами во всех новеллах, но приводящая к общему знаменателю: трансформация генома и, как следствие, появление различные пороков, абсолютно разных, но одинаково чудовищных.
Итак:
История 1. Венгерский солдат Второй Мировой войны Морозговани одержим сексуальным желанием, подглядывает из бани, которую обжил, за молодыми девушками, мастурбирует, ненавидит своего командира, который строит его и третирует по чём зря. Живут в этой деревушке бедно: в бане одно единственное корыто, в котором и моются, и покойников кладут для отпевания, и используют, как люльку для младенца, и бельё стирают, и тесто замешивают, а в конце используют для хранения кусков только что разрубленной свиньи. Вот на этих отрубях и трахает наш герой офицерскую жёнушку, которая сама, как свинья, жирна и похотлива.
И рождается у неё сыночек от него, с хвостиком. Не прелюбодействуй!
История 2. Сын Морозговани - Калман, посвящает свою жизнь Еде. Участвует на международных играх по поеданию всевозможной жрачки на время. Происходит всё это в декорациях послевоенной социалистической Венгрии, что является недвухсмысленным намёком на морально-этическое здоровье нации и иронией в отношении соцреализма. Огромные кастрюли с супом ставят на весы, стреляют из стартового пистолета, и потоки горячого наваристого супа, с крупно порубленными овощами, вливаются в пищевод игроков, а потом, после окончания соревнования, естественно, наружу. Женится Калман на такой же тучной и неимоверно жирной Гизелли, чемпионке мира по поеданию консервов. И рождается из этой блевоты, говна и жира, представитель третьего колена - худощавый и злобный набивщик чучел.
Не чревоугодничай!
История 3. Наши дни. Таксидермист, сын толстого Калмана и внук Морзговани, очень не похож на своего отца и деда. Много времени проводит в мастерской, с пола до потолка увешанной чучелами бедных птичек, собачек, лисичек и прочих зверюшек.
Животных он не любит, кошелёк у него из шкурки какого-то зверька и брелок из головы белочки. Да и людей он не любит, видимо, тоже. Одинокий, он пытается ухаживать за продавщицой супермаркета, да и то, безуспешно.
Время от времени навещает своего отца и... о боже! Вот каким стал чемпион по поеданию:
Таксидермист - человек глубоко закомплексованный, эгоистичный, самовлюблённый и озабоченный проблемами бессмертия и вечной красоты. Его самоубийство через самомумификацию - это акт проявления высшего себялюбия и предельная точка самолюбования. Выставленный в музее, как полноценный экспонат - он приближается, с эстетической точки зрения, к творениям античной скульптуры, таким образом, обессмерчивая своё Я.
Нарциссизм!
Все три истории, объединённые идеей порочности человеческого существования, приходят к своему внутреннему логическому завершению, как и недолго просуществовавший род, гибнущий в бесконечной пляске смерти.
Таксидермия (др.-греч. τάξις — устройство и δέρμα — кожа, шкура) — способ изготовления чучел животных, основой при котором является шкура животного. Она натягивается на некую основу, а полость внутри заполняется наполнителем. В основном таксидермия применяется для изготовления музейных экспонатов, а также для сохранения охотничьих трофеев. (Википедия)
Не мог не написать рецензию на этот экспериментальный и шокирующий фильм венгерского режиссера Дьердя Палфи. Как вы видите из названия, я, поделил этот фильм на три цвета, т. к. он сам состоит из трех новелл. Не подумайте, что я хочу сравнить эту картину с фильмами Кшиштофа Кисьльевского.
Цвет первый – Серый. Туманный альбион, мороз и крысиный хвостик.
Что может быть хуже, чем батрачить и гнить, тем более не имея женщины??? В этой предысторической новелле мы знакомимся с неудовлетворенным мужчиной, который так и хочет ощутить женское тело в своих объятьях, но это ему не удается. Постоянное сексуальное влечение и недополучение хотящегося. Он праотец всего будущего. Как и партитура, так и характер данной части серые, т.е. смутные и непонятные. Смерть одиночества и переход ко второй новелле, сопровождается рождением не совсем нормального ребенка.
Цвет второй – зеленый. Еда и счастье.
Зеленый – цвет жизни. Ненормальный ребенок – Взрослый участник едовых состязаний. Эта часть наиболее оптимистична. Здесь и любовь и свадьба. Мы видим развитие и прогресс героя, его стремление чего-то достичь. Любовь к жене и долгожданное отцовство. Но и тут мы сталкиваемся с проблемой не совсем здорового ребенка. Хилая и малюсенькая ляля.
Цвет третий – розовый. Эмбрион и статуя Микеланджело. Решил смешать два цвета: красный и белый.
Красный – цвет крови. Белый – новой жизни.
Нездоровый ребенок - таксидермист. Худой, несчастный и бледный. Жизнь, так скажем, не удалась. Развод родителей. Последствия: жирный, никчемный, сумасшедший отец. Судьба его сына – выгребать дерьмо из под отца и ухаживать за его до безобразия жирными котами.
Герой любит своего отца и он не позволит ему остаться одному, он его накормит и поможет. Поедание тонн шоколадных батончиков вместе с оберткой, просмотр тупых американских шоу, комментирование жизни и бестолковщины сына на этом чертовом свете.
Последний эпизод с выставкой, на мой взгляд, борьба с обыденностью. Он расчленил себя во имя сохранения человеческого образа. Он понимал, что его отец – свинья. Чучело – увековечивание чего-либо. Он оставил в истории себя и отца, из живота которого торчат три кошачьих тела. Главный герой стремится выйти из мрачной жизни. Итак, отрубленная голова и рука. Аккуратно уложенные органы и его статуя в образе Давида. Олицетворение покоя, чистоты и любви.
Режиссер преследует цель показать нам, обычный людям, что однообразие будет с нами всю жизнь. Все настолько реалистично снято, чтобы быть уверенными, что это вас стошнит и вызовет отвращение.
Итог: Социальная суматоха, режиссерское безумие, операторская реалистичность, заслуженная ирония, черный юмор, грязный мир и бесконечность.
Фильм упрекают в непристойности, гипертрофированном натурализме, излишней анатомичности - и совершенно зря. Киноязык, который выбрал режиссер, особым образом красив, и он заслуживает уважения. И что точно не стоит выискивать в фильме, так это некую христианскую мораль, обличение пороков и т.п. Возможно, фильм следует преимущественно воспринимать с точки зрения эстетики, а не религии (хотя выход на конечные смыслы в фильме, конечно же, есть, особенно в последней сцене). В ленте много интереснейших деталей, метафор, отсылок - редкий случай, когда фильм стоит пересмотреть.
Тема «мужское - женское» очень важна во всех трех историях. В них раскрыть тайну женской притягательности и непостоянства пытается мужчина. Это, вероятно, один из наиболее насыщенных мужским, маскулинным видением фильмов, что я видел.
Заячьегубый Вендель страдает от тяги к женщинам, невозможности обладания ими и переизбытка семени. Мир крестьян - уродливый, но насыщенный почти животным эротизмом - показан очень ярко. Животные и женщины здесь - желанная плоть, армейская иерархия по-кафкиански мучительна. Показательна фигура лейтенанта, который, задаваясь вопросом о соотношении вульвы и бытия, решает его в стиле ню-реалиста Густава Курбе с его «Происхождением мира». А Морошговани до самой смерти ищет спасения в образах фантазии, и все его наследие - мистическим образом возникший от сочетания с женщиной-свиньей сын Кальман.
В истории о Кальмане отчетливо видна пародия на социалистическую Венгрию - и талантливая, черт побери, пародия! Создается впечатление, что смотришь экранизацию какой-то повести В. Сорокина. Спортсмен (кстати, вся сущность спорта в фильме показана отлично) Кальман страдает от переменчивости своей избранницы Гизеллы. Ему в конце концов удается наладить быт, однако удалось ли стать биологическим отцом Лайоша - как по мне, этот момент не прояснен до конца.
Ставший таксидермистом Лайош также рвется к женскому, пытаясь продлить собственное существование. И он не нарцисс, нет, господа критики, не мните себя психологами! Тот путь, который он в конце концов избирает, делает его как символ человечества бессмертным, сопричастным вечности. Сама сцена декапитации и ритуала в музее исполнены великолепно, они одухотворены невероятным величием Человека, хотя их и тяжело смотреть неподготовленным взглядом. Уродство жизни посредством препарации оборачивается торжеством бессмертия. Ощущения могу сравнить только с финалом «Зед и два нуля» П. Гринуэя.
Можно поразглагольствовать, конечно, что фильм об отвратительной изнанке реальности, о некрофилии, об ужасе человека греховного, и рассуждать далее в том же духе наивного оптимизма. На мой взгляд, Д. Пальфи показывает не то, каким всему не должно быть, а то, каким оно является на самом деле. У отвратительного есть своя эстетика, а человеческое нужно преодолевать, чтобы стать Человеком. Рекомендую фильм всем, кто способен критически и реалистически воспринимать окружающий мир.
Откровенно шокирующее и провакационное, но весьма интересное зрелище от Георги Палфи...
Данная работа венгерского режиссера Георги Палфи разумеется не всем придется по вкусу из-за своего провокационного характера. Однако эта лишенная всякой цензуры картина очень выделяется среди картин, повествующих о некоторых необычных гранях человеческой натуры...
В фильме повествуется о судьбах трех различных мужчин, представляющих разные поколения, объединенных принадлежностью к 'одной странной и шокирующей вселенной'. Эти персонажи обобщают в себе все извращенные идеи и мысли людей. Они делают те вещи, на которые не осмелились бы многие, при этом считая себя абсолютно нормальными! Так участник международных игр по поеданию всякой дряни, весящий не меньше 200 килограмм, упрекает своего забитого сына-таксидермиста в никчемности, вспоминая свои достижения в его годы. Несмотря на то что его заслуги ограничивались лишь поеданием невероятных количеств супа, и собственно затем удалении их из своего желудка. Все это смотрится с некоторой неприязнью, поэтому очень впечатлительным людям фильм смотреть не советую...
Смысл и суть фильма лежит собственно в его названии 'Таксидермия'. Ведь по сути таксидермия - это изготовление чучел животных. И если вспомнить шокирующий финал фильма мы приходим к выводу, что этих людей объединяет одно - отсутствие человечности, поклонение животным инстинктам - что мы видим в каждой из трех историй. Даже во второй истории нет понятия чувств, ведь главная героиня бросает мужа в день свадьбы и уходит к жирдяю, чтобы заняться с ним сексом, в то время как убитый горем муж поет грустную песню... В каждой истории прослеживается подобная тенденция...
Собственно в фильме мы уже не видим людей мы видим животных, что ярко показано в первой истории, где свинья становится человеком в больном воображении извращенца. И на протяжении всего фильма, мы видим циничное отношение режиссера к подобным явлениям.
В конце фильма, один из персонажей, организовавший выставку этих чучел говорит, что 'Есть в нашем мире вещи, которые трудно понять...' Так и в этой картине, нам представили три шокирующие истории, которые трудно понять, но ведь это часть 'нашей странной и шокирующей вселенной'...
Не совсем люблю выражать свое мнение насчет такого рода фильмов, во-первых, содержащих исключительно большое количество символических рефренов и, во-вторых, требующих крайне серьезных познаний в истории, культуре и искусстве всего человечества в целом. Режиссер оставляет слишком много свободы для поиска смысла, в связи с чем крайне легко войти в заблуждение, пойдя на поводу своих размышлений.
Как мне кажется, Палфи поставил собой цель кратко и емко отразить свое видение, как это ни кажется смешным, истории Венгрии.
История Морожгавани отражает период профашисткой диктатуры Салаши. Забитый, от рождения уродливый (заячья губа) солдат живет согласно строго предписанным военным уставом правилам - как и во всяком строго тоталитарном государстве. Морожгавани жестоко страдает от переливающейся за край жизненной энергии (струя огня из, эхем, жезла жизни красноречиво свидетельствует об этом), но вынужден охлаждать себя ледяной водой - ему созидать нельзя, созидание оставьте диктатуре, грубой и грязной. Но Морожгавани преступает черту, зачав дитя, на корыте(довольно яркий символ колыбели жизни) и получает пулю в лоб от своего же правителя.
Калман Балатони (забавно, но около озера Балатон венгерская армия была окончательно разбита советскими войсками) представляет собой видение советского периода Венгрии. Изначально уродливое дитя, чей порок попытались безуспешно скрыть. Тучный и пресыщенный? Я четко и ярко увидел плановые пятилетки - где страна должна была поглотить гигантское количество ресурсов, чтобы потом извергнуть из себя струю никчемного продукта, чтобы хвастаться перед соседями по социалистическому строю, кто и за сколько быстрее поглотил. И в апогей консьюмеризма, под пустые речи Брежнева, рождается Лайошка - хилый и слабый. Калман говорит - выкормим! Выкормить не получилось - Венгерская народная республика исчезла.
Лайошка, Венгрия 90х, вынужденная придавать жизнь мертвым, покупать шоколад и маргарин, чтобы поддерживать изжитки социалистического прошлого, погруженного в воспоминания о том, как они поглощали ресурсы, по сравнению с современными США. Лайош пытается найти выход из своего положения (флирт с продавщицей, тренажерный зал), но как бы он не старался он не смог найти выход, кроме как препарировать себя и своего отца, без права на дальнейшую жизнь, чтобы в конечном счете быть выставленными на показ в качестве исторического экспоната Венгрией современной в виде Профессора. Но Палфи не верит в созидательный способности новой Венгрии, которая поручила Лайошу сделать чучело из результата аборта, видимо, своего будущего.
Для меня осталось крайне много неясностей - что означают три кота(видимо следует обратить внимание на перевод их имен), соперник Калмана и сама Гизель, а также образ Морожгавани. Думаю, это более ясно самим венграм, чем мне.
Фильм оказался довольно интересным - во-многом благодаря ярким образам и сочной визуальной картинке, но для меня осталось неясным - зачем режиссер для выражения своей идеи выбрал настолько гротескные и откровенно говоря неприятный средства.
Гротескная история трех поколений: от венгерского солдата второй мировой войны, к чемпиону мира по поеданию и позже к щуплому таксидермисту. Первый страдает от одиночества, развлекаясь мастурбацией и с тушей свиньи. Второй посвящает всю жизнь тренировкам и конкурсам по поеданию пищи. Третий снова одинок, циничен и профессионален в своем деле. Это пожалуй и всё о сюжете.
В остальном провокация режиссеру удается по-настоящему. Невероятно натуралистические картинки бытия главных героев удивительным образом заставляют наслаждаться собой. Я не склонен к получению удовольствия от местами излишней откровенности, однако замечу, что мало что в этом фильме способно испугать. Зато насладиться кадром, его эстетикой точно получится.
Это невероятное кино. Первый рассказ о солдате отчего-то напоминает Швейка, сюжеты о втором поколении местами напоминали цыганские пассажи Кустурицы, третий эпизод чуточку Кроненбергский. И при этом ни грамма вторичности или повторений.
Любителям особого кино располагающих хорошим пищеварением и честным отношением к жизни посмотреть обязательно!
Человеческие пороки тоже можно поместить в кунсткамеру
Фильм странный. Фильм сложный. Многие вещи тут названы своими именами. Три поколения необычных (безобидных в целом) людей со своими странностями. Посмотрев это творение начинаешь с опаской прислушиваться и присматриваться к себе - не превращаешься ли подобного персонажа, не впадаешь ли в тихое, безобидное на первый взгляд (и потому разрушительное) безумие. Начинаешь пристальней смотреть на окружающих людей - кто из них носит в кармане чучело эмбриона, а потом с пафосом выставляет на суд публики экспонат 'тело человека без руки, которая была отрезана после отсечения головы'? или насколько вменяемы люди организующие соревнования и секции по 'обжорству'?
В целом фильм поставлен и режиссирован довольно неплохо, по крайней мере грубые недочеты и откровенные ляпы не портят впечатления от просмотра.
Актеры тоже вполне справляются со своей задачей, персонажи воплощены характерно и запоминаются.
Кино, разумеется, надо смотреть только в соответствующим настроем на вдумчивое созерцание, с пустым желудком и толикой нигилизма.
О начинке этой полуторачасовой кунсткамеры уже было достаточно сказано. В самом деле, эта история говорит нам о трёх поколениях порока и тех, кто самозабвенно его пестовал. Она говорит нам о грузе прошлого и выворачивает наизнанку мясную подкладку и без того не глянцевых струпьев страшных дефектов персонажей фильма - дефектов, которые режиссерской милостью кажутся после просмотра самыми смертными из грехов (одержимое сластолюбие, неудержимое чревоугодие и склизкий нарциссизм). В сущности, копать перегной трехчастного сюжета можно и глубже (если угодно - дальше): это и аллегория строя страны социалистического лагеря, начавшей в гнуси войны и кончившей в застойном самомумифицировании; это и моралистическая хронология саморазрушения, закономерно оканчивающая акт плотоугодия смертью, символически набивающей саму себя в чучело. Но пусть мёртвые препарируют своих мертвецов: анатомический атлас возможных толкований фильма хоть и не обширен, но достаточно тяжёл.
Остаток же от разности 'фильм минус интерпретация' - остроумная режиссерская и операторская работа. Человеческие извержения, на которые жалуются зрители - вероятно, самый эпатажный, но явно не самый существенный бок фильма. Даже если закрыть глаза на то, что как раз этот ход и есть очерчивание контура, чёткая акцентуация человеческой телесности и её границ (телесности, которая во многих смыслах и во многих частностях составляет плоть фильма), то есть фраза, совершенно необходимая для высказывания режиссера, - даже тогда в прямом смысле 'тошнотворные' сцены всё же не выглядят таковыми; в рамках визуального ряда и того, что хотел сказать автор, они воспринимаются естественно, как ходьба или поцелуй.
Сцены со вкусом подобраны, кадры интересны и нередко нетривиальны. Маятник камеры иногда напоминает опасные кавказские танцы, иногда - аттракцион-перевёртыш. Если мерзостное семейство в лице таксидермиста в конце концов окукливает себя до состояние экспоната, то визуальная эстетика остаётся на свободе и правит бал. Вероятно, в этом - чисто музейном, т.е. визуальном, бесплотном - посмертном существовании и видел себя последний член ужасной семьи, не имевший возможности вырваться из рабства мясного существования, доставшегося ему по наследству. Вместе с ним грязь смывает и режиссер. Стерильное пространство, в котором таксидермист экспонируется, футуристичного вида публика с чистыми одеждами и взглядами, для которой вещает герой-резонер - олицетворение и его, и таксидермиста, и режиссерского - всеобщего - намерения сделать из не весьма подходящего материала конфетку.
Это уже какой-то прямо 'академический' канон 'неканонического'. Идеальный образец 'нестандартного' кино, который можно брать в качестве такового, если необходимо пояснить неофиту, что есть этот пресловутый 'арт-хаус' (условность названия мы понимаем).
С первых же минут вспомнились карикатуры на арт-хаус. Сразу и не понять - собственно арт-хаус это, или всё же пародия на него: обшарпанные экстерьеры стран разлагающегося социализма, грязь, мастурбация, рассуждение о влагалище, велендорфских форм бабы, обжирания, ожирение, выделения, рвотные потоки, набивание чучел, самопотрошение, саморасчленение и смерть, но сначала самое карикатурное - забой и разделка свиной туши.
Иногда кажется, что забой свиньи - это какая-то обязательная инициация для приобретения статуса 'арт-хаус', самая простая метафора, которая приходит в голову - как символическое избавление от своей животной природы, или примитивная критика 'зрителя потребления'. Хотя может - это дань традиции авангардному радикальному жесту (венской школе например), этакий юридически дозволенный радикализм: человека убить на экране нельзя, но можно его ближайшего сородича - свинью.
Стандартный арт-хаус исходит из того, что 'в начале было убийство' - заклание в честь Мельпомены. Может и вправду подобный кинематограф старается напомнить об истоках искусства и оттого он такой архаичный и звероподобный? А может это специфика кино стран бывшего 'соцлагеря' - так сказать, неизбывное болезненное ре-переживание травм, то самое - самопотрошение? Художник его знает.
Картина сомнительная, насквозь декадентская, но местами потешная - вот в общем-то и всё
Если вы не желаете смотреть фильм, нарушающий все традиционные понятия о красоте и эстетике, то в таком случае хорошенько подумайте, прежде чем включить «Таксидермию».
Ели вы все-таки твердо решили смотреть, то с первых минут вам наверняка захочется выключить это кино… Но подождите, потому что чем дальше, тем интереснее. И вы сами это поймете.
«Таксидермия» - это история о трех поколениях мужчин и их странных взаимоотношениях с женщинами, да и вообще с миром.
Если пропустить мимо все нелицеприятные моменты, то перед нами предстает очень смелое независимое кино, которому удается многое выразить: проблемы отцов и детей, любовные отношения, крах реализации самого себя, страхи, неуверенность, и наконец, обнажение человеческих пороков.
Многие ругают фильм за излишнюю мерзость и чернуху, но это преподносится нам так просто и обыденно, что ты чувствуешь полное право просто смеяться над всем происходящим.
Мне фильм понравился. Он необычный, но это не значит, что он не заслуживает внимания. В определенных кругах «Таксидермия» считается культовой. Хотя бы уже поэтому ее стоит оценить по достоинству.
