В фильме 'Глубокие реки' режиссер иллюстрирует достаточно живописную картину около-первобытного уклада жизни на периферии Кавказа. Фильм приправлен яркими эпитетами: родной дом, как стихийная времянка на берегу реки, топоры вместо бензопил, как основное орудие труда, языковой конфликт и очевидная проблема коммуникации. Герои, подобно дикарям на раннем уровне социально-экономического развития, бьются за лесозаготовки, как за пойманную добычу. Одни отдают себя охоте, а другие способны пока только отбирать. Семья охотников-собирателей противостоит более примитивному первобытному стаду - общине на нетронутых благородных просторах. Но чужаки они не только для своих соседей, но и друг для друга.

О сюжете

Сюжет краток и скорее напоминает иллюстрацию. Младший сын, рано выпавший из гнезда, возвращается домой, чтобы помочь семье в сезонной подработке. Но я бы не назвал это базовой сюжетной линией, а героя основным персонажем. Скорее это вспомогательный эпизод, который дорисовывает общую картину и подводит к определенному итогу. Вернувшемуся придется вспомнить, как тяжела жизнь в кавказской глубинке, заново познакомиться с братьями, столкнуться с агрессией от жителей соседнего поселка и снова бежать без оглядки из тонущего в буквальном смысле отчего дома.

Минусы

Главные герои фильма 'Глубокие реки' - члены одной семьи, которые пытаются выживать в суровой действительности, тяжелым трудом зарабатывая на еду. Отношения между ними строятся на принципах партнерства в братской общине: женщина готовит и содержит дом в порядке, мужчины ходят на охоту и оберегают границы. Не хватило более детального раскрытия персонажей на фоне отлично прорисованной действительности. Не внятными остались мотивы неприязни старших по отношению к младшему. Эта форма нелюбви и непонимания, на мой взгляд, показана слишком топорно и искусственно.

На роль младшего брата, как единственного персонажа, который противостоит холодным и бесчувственным остальным героям фильма, стоило подобрать более профессионального актера. Очевидно, такая попытка была, но в какой-то момент авторы решили все таки сделать персонажа слишком проходящим. Возможно, такое решение было осознанным. Но герой не вызывает абсолютно никаких эмоций, от чего его пантомимы смотрятся очень неубедительно и кажутся излишними.

Изобразить блудного сына откровенным тюфяком было, пожалуй, самой большой ошибкой. Его появление не имеет в достаточной мере того эффекта, которым авторы планировали придать наибольшую выразительность своей истории. От повествования слишком отвлекают некоторые вопросы. Как такой недотепа однажды смог самостоятельно принять решение покинуть родные края? Почему не побоялся вернуться? Движут ли им хоть какие-то чувства? И почему он так просто смог снова сбежать?

Плюсы

Эффект реальности происходящего во многом достигается натуральностью, которой создатели пропитали каждую сцену. Рубка деревьев показана настолько честно и неподдельно, что в какой-то момент начинаешь переживать за актеров. Отлично подобранный, местами почти монохромный, цвет создает ощущение холода и сырости, а общие локации в безграничных горных пейзажах сковывают в некомфортной тесноте и безысходности.

'Глубокие реки' - дебютный проект выпускника школы Александра Сокурова, кабардинского режиссера Владимира Битокова. Не смотря на то, что фильм взял награды за лучший дебют на Кинотавре и фестивале SIFFA в 2018 году, многие раскритиковали его за очевидную схематичность и однобокость персонажей. Точка зрения автора в картине четко прослеживается, но его личное присутствие в истории ограничивается сухим немногословным пересказом, таким же безэмоциональным, как и его герои.

Финал мог бы выглядеть иначе, если бы автор с помощью персонажей общался со зрителями. Но так как этого не произошло, концовка осталась просто недосказанной.

Фильм Владимира Битокова «Глубокие реки» у меня оставил неоднозначные впечатления.

О чем же этот фильм?

Режиссер не раз говорил, что этот фильм не про кабардинцев. Он про семью, живущую в горах, на отшибе от основного селения и добывающая себе средства к существованию рубкой леса.

Для начала отмечу сильные стороны фильма.

Операторская работа Александра Демьяненко очень неплоха. Довольно много интересных, монументальных ракурсов; некоторые кадры можно ставить в рамочку. Очень хороший, мрачно-пасмурный цветокор, сразу погружает в соответствующую атмосферу и задает нужное настроение.

Игра актеров не уступает визуальной составляющей. Ни на минуту не возникает ощущения фальши. Ты веришь этим людям, что они именно так живут, говорят, чувствуют. Попадание в образы очень точное: полное ощущение, что актеры просто играют самих себя.

Художник-постановщик также весьма неплох. Интерьеры дома, где живет семья, созданы весьма умело: возникает полное ощущение, что эти комнаты давно обитаемы, здесь действительно живут люди. Декорации создают только самые хорошие впечатления в плане соответствия замыслу фильма.

Музыка Мурата Кабардокова более чем гармонично вплетается в общую канву фильма, во многом создает настроение и атмосферу. Браво.

Теперь о слабых сторонах фильма.

Сюжет не создает впечатления целостной истории.

Не ясно, зачем режиссер вообще использовал кабардинский язык, ибо для сюжета это не имеет совершенно никакого значения. Владимир говорил, что он использовал кабардинский в силу его некой брутальности, жесткости, даже грубости на слух, т.е. язык в фильме имеет исключительно декоративную функцию. Тут же возникает вопрос, на слух какого зрителя ориентировался режиссер? Кто решает, какой язык звучит брутально, а какой нет? С такими же успехом режиссер мог использовать какой-нибудь норвежский или ирландский язык.

В основном мотивации героев остается непонятными, и все образы остались нераскрытыми.

Братья Бес и Муха постоянно грызутся друг с другом, иногда дерутся. Почему они себя так ведут? Они просто сами по себе такие неадекваты? Или это последствия каких-то травм, перенесенных в детстве? Почему в этой семье именно такая модель взаимоотношения между родственниками?

Линия с самым младшим, третьим из братьев недостаточно раскрыта. Почему он сбежал в город? Чем он там занимается? Если он, по сюжету, сбежал туда (будучи уже около 18 лет) всего лишь пять лет назад, почему он успел напрочь забыть свой родной язык?

Жители селения, с которыми у семьи конфликт, также ведут себя также неадекватно. Недостаточно раскрыта причина конфликта, который тянется видимо много лет: кто, что и когда неправильно сделал? Из уст Мухи мы слышим, что когда-то семья наняла пару человек на работу, они кое-как немного поработали, но в итоге семья им не заплатила. Далее, когда глава семейства получает травму и более не может более работать, братья отказывают желающим поработать вместе с ними сельчанам. Мол, это и есть причина. Нет! Эта причина совершенно неадекватна тем последствиям, которые за ней последовали. Должна быть гораздо более весомая причина, из-за которой сельчане были готовы на преступление. Зависть ли это к большим деньгам, которые возможно зарабатывают лесорубы? Или это потому, что благодаря каким-то хитро приобретенным документам только эта семья имеет право здесь рубить лес? Не может же быть, чтобы топоры, как инструмент в округе были только у членов этой семьи?

Если между селянами и семьей конфликт длится уже давно, почему именно сейчас, молодые люди из селения переходят к активным действиям? Почему эти люди это делают? Почему в итоге сельчане все-таки идут на преступление? Почему они не сделали этого 5 или 10 лет назад? Почему именно сейчас? Зачем? Или это месть? Тогда, за что?

Хорошим примером того, когда не возникает таких вопросов является фильм «Сван» грузинских авторов братьев Сосо и Бадри Джачвлиани. Действие фильма также происходит в горах, где царят суровые, подчас жестокие нравы, где нужно бороться с природой и выживать. Сюжет также крутиться вокруг семьи, и раскрываются отношения между братьями, родителями и детьми. Визуальная составляющая фильма «Сван» не так сильно впечатляет, как фильм Битокова, однако все другие составляющие на высоте. Актеры подобраны великолепно, оригинальная музыка, фактура сванского быта и образа жизни, все играет только на пользу фильма, а сюжет … Все вертеться вокруг кровной мести, которой охвачены два рода. В отличие от фильма Битокова, не возникает вопросов, почему герои поступают именно так, а не иначе. Ведь благодаря именно понимаю мотивов и целей героев зритель сопереживает и отождествляет себя с ними. Герои должны иметь ясные мотивы и цели, которых они добиваются в течение фильма. Только тогда зритель этому сопереживает, только тогда это интересно смотреть. Наконец, в фильме «Сван» есть тот самый катарсис, момент наивысшего напряжения, сильнейшего морально-этического переживания и мощнейшей эмоциональной разрядки, после которого зритель чувствует некое освобождение, очищение через искусство от каких-то своих тревог и конфликтов. К сожалению, в фильме «Глубокие реки» никаким катарсисом и не пахнет. Концовка фильма оставляет зрителя в недоумении: что это было, что это значит?

Очень важным моментом действительно хорошего фильма является его главная мысль, идея: что автор хотел выразить, зачем он вообще снял этот фильм? Сам Владимир говорил, что он снял авторское кино, а именно в таких фильмах автор что-то высказывает, какую-то свою идею, мысль, отношение к чему-то. Например, в фильме Андрея Звягинцева «Левиафан» эта мысль есть и заключается в том, что жизнь в России сера, скучна и безнадежна, что все погрязло в коррупции, невежестве и глупости. В фильме «Сван» также присутствует главная мысль, что есть такой народ сваны, у них есть такие-то традиции, образ жизни, проблемы и сложности. В фильме «Глубокие реки» такой главной мысли НЕТ! Это фильм про абстрактных людей, живущих в абстрактных горах, абстрактной суровой жизнь, пребывающие в абстрактном конфликте с соседями.

В целом, к сюжету и идейной составляющей фильма очень много вопросов. Сценарий и драматургия явно отстают от всех других элементов. Как режиссер, Владимир, показал себя с позитивной стороны, однако, как сценарист и драматург он очень не дотягивает. Ему в будущем надо брать и ставить уже готовые сценарии, готовые истории, а не писать их самому.

У фильма есть явные сильные стороны, однако, огромное количество сюжетных дыр, нераскрытость персонажей и отсутствие главной идей, для чего вообще все это было сделано, к сожалению, портят все положительные впечатления.

4 из 10.

Глубокие реки текут неслышно, под ровной гладью воды они прячут не только свою глубину, но и опасные течения и водовороты. Вода, которая в кабардинском языке созвучна душе (ср.: псы – «вода» и псэ – «душа»), несет в себе одновременно жизнь и смерть, опасность и спасение, тревогу и спокойствие. Поэтому семья лесорубов, хоть и живет в предельной близости от бурной речки в доме на сваях, но сама по себе мощная полноводная глубокая река.

«Глубокие реки» Владимира Битокова – это не только его режиссерский дебют, но еще и первый фильм на кабардинском языке, и это очень важно отметить. Не в силу социолингвистических процессов в многонациональном российском обществе, и конкретно на Кавказе, а скорее с художественной точки зрения: здесь язык созвучен окружающей природе и характеру героев, то есть здесь можно говорить только так, и об этих чувствах тоже – только так. Язык прорастает из почвы, переплетается с корнями исполинских деревьев, разливается в воздухе и смешивается с грохотом реки. Им пропитано сознание его носителей – он не просто средство передачи мысли, он и есть сама мысль, особое мироощущение. Поэтому так важно, что герои и артисты говорят на родном языке, не переводя самих себя и не переозвучивая.

Язык становится и неким маркером, характерной чертой героев: мировоззренческий конфликт братьев выходит наружу не только через их словесные перебранки, но и посредством самого языка – младший как носитель городской культуры (а то и вовсе полукровка) говорит с остальными героями исключительно на русском. В данном случае русский язык – это показатель нивелирования национального, самобытного, исконного, показатель «безэтничности» Малого. На пресс-конференции после премьеры фильма на «Кинотавре» Владимир Битоков подчеркнул, что «Глубокие реки» - картина не этнографическая, рассказанная в ней история не имеет национальных корней и могла бы произойти по большому счету в любом обществе. Но, несмотря на эту позицию, съемочная группа очень тщательно работала над реквизитом, художественным оформлением, костюмами и проработкой декораций, с тем, чтобы ничего не нарушало органичности показанного нам островка жизни. И язык в этом контексте важный фактор сведения воедино многих внутренних связей сюжета.

Артисты во многом обеспечили успешное исполнение той художественной задумки, которая была обозначена режиссером в выборе языка фильма. Каждый из них со своей звериной харизмой, о которой неоднократно говорили создатели фильма в интервью, внес в картину и свой голос: уставший и умудренный Олег Гусейнов; ощетинившийся и еле сдерживающий злость Рустам Муратов; добрый, настоящий и обладающий какой-то недюжинной силой Мухамед Сабиев; мягкая и выносливая Марианна Казанчева и, конечно, загнанный и задавленный Тахир Теппеев. Голос – это то, что выдает те самые подводные течение, невидимые глазу: спрятанные под внешней сдержанностью эмоции, чувства, страдания и сомнения. Очевидный центр картины – Бес в исполнении Рустама Муратова, пожалуй, он и самый сложный герой здесь: раздираемый внутренними страстями, метущийся от нежности к ненависти, от жалости к вражде, он так до конца и не разгадан ни зрителем, ни, кажется, режиссером. Такие люди, как Бес, перерастают свое окружение, даже если и не относятся, по определению Владимира Битокова, к рефлексирующему типу мужчин. Идеальное совпадение героя и актера стало несомненной удачей для фильма, его оппозиция с миром выражена не только в явном противостоянии Малым, но и в менее явном столкновении с отцом и братом (знающий зритель заметил, что он говорит не по-кабардински, а на темиргоевском диалекте). Бес – одинокий волк, одновременно мечтающий о жизни в стае и не способный ужиться в ней.

Монотонное течение фильма парадоксально сжимает до предела его эмоциональную пружину, и, несмотря на очевидные сценарные недоговоренности и пробелы, предчувствие непоправимого не покидает смотрящего. Ни приглушенная монохромная цветовая гамма, ни неспешное перемещение камеры с долгими планами (оператор Александр Демьяненко) не заслоняет от нас ощущения, что непоправимое уже фактически случилось. В формировании этого впечатления срабатывают и явные знаки, расставленные по ходу повествования режиссером, и не столь явные якорьки сознания, в том числе и сами символы реки и воды как ядро адыгской этнопоэтики.