Дебют Тинто Брасса показывает нам совсем иного мастера. Молодой человек сделал очень личный фильм - автобиографию. В картине он рассказывает о скучных и смешных родителях. Рассказывает о прошедшей войне, о любимой Венеции, о голубях на площади Сен-Марко, о забастовках и рабочем классе. Последнее - будто культурный код, пароль молодых итальянских режиссеров той поры.
Рассказывает об отношениях с девушкой, которые пришли в тупик вследствие навязанного ей аборта. Кстати, очень резонирующая тема редко встречающаяся в кинематографе.
В части визуала лента меня ничем не удивила. Другое дело - смысловая составляющая. Брасс был до утомительности многословен. Он буквально навязывал себя и свой мир зрителю. И многие современники заметили этот фильм и самого Тинто. Дело даже не в запретах или фестивальной славе. В своей автобиографии он рассказывает, как отец после просмотра фильма оскорбился увидев в персонаже отца Бонифация самого себя. В своем письме он поздравил сына с бесспорным успехом и предложил прекратить отношения. Так заканчивается история отношений родителя и ребенка и начинается путь значимого итальянского режиссера.
Нужно обладать большим опытом, чтобы гармонично смешать столь разные смысловые пласты. Молодой Брасс таким опытом не обладал. Он смешал все воедино, добавив яркий темперамент. Неожиданно в картине появляется ускорение. Неожиданно закадровый голос начинает шутить. Молодой автор пытается навязать зрителю свою страсть к жизни и исповедуется в ошибках. Это заставляет много простить. Да и как такое пропустить мимо себя?
Брасс с самого начала показал себя как перспективный молодой кинематографист. И несмотря на всю дисгармоничность и рваный ритм его 'На вершине мира' выглядел лучше, к примеру, того же 'Черного Петра' Милоша Формана, считающегося безупречной классикой. Развивая тему сравнений могу привести в качестве аналога - ранние короткометражки Скорсезе. И у Брасса, и у Мартина в центре нервный рефлексирующий молодой человек. Он видит несовершенство мира, признает свои слабости, но тем не менее пребывает в перманентной фрустрации
'Лучше быть внизу и мечтать оказаться наверху, чем быть наверху и упасть обратно вниз.'
Пока будущему гуру жёсткого эротического кино не исполнилось 30 лет он успел поработать архивариусом в Париже, а вернувшись в родную Италию переквалифицировался в помощники кинорежиссёра. А когда грянул юбилей, тогда ещё Джованни Брасс, он впервые опробовал себя в самостоятельном плавании. Дебютным фильмом стала картина 'На вершине мира'. Кстати, это официальное название, но можно встретить и иные варианты: 'Кто работает, тот пропащий' или же 'Кто работает, тот потерян'.
Но не надо считать, что Тинто Брасс с самого старта своей карьеры пристрастился к эротике, вначале никто и подумать не мог, что Брасс займёт свою нишу в кинематографе за которую только ленивый не будет его ругать, а между делом краем глаза просмартивать его картины. 'На вершине мира' - это социально-философская драма о поиске себя в жизни, о саморазрушении, о прошлом, будущем и настоящем одного одинокого человека, так и не нашедшего себе стимула обрести себя. Сценарий к 'На вершине мира' был написан самим Тинто Брассом, а также Джаном Карло Фуско, который впоследствии ещё несколько раз будет работать над сюжетами для лент Брасс, и Франком Аркалли, которому судьба уготовила встречу с другим известным итальянским режиссёром - Бернардо Бертолуччи - и они вместе будут работать над тремя картинами, в том числе над скандально известными 'Последним танго в Париже' и 'Луной', а последним фильмом Аркалли станет культовая лента 'Однажды в Америке', снятая ещё одним мэтром итальянского режиссёрского цеха Сержио Леоне.
Вернёмся к 'На вершине мире'. Снят он на чёрно-белую плёнку. Главный герой по имени Бонифацио (был назван в честь первенца Тинто Брасса) праздно шатается с самого утра по улицам Венеции. Прекрасный город, всегда манящий туристов, показан с иной точки зрения, то есть глазами Бонифацио: тут тоже есть рабочий люд, который зовёт нашего героя наконец-то заняться делом, и политические диссиденты, не желающие мириться с тогдашними социальными устоями, и даже сумасшедшие. Пока Бонифацио бесцельно бродит и перекидывается небольшими разговорами со знакомыми мы больше узнаём об этом человеке, о его прошлом, о его возлюбленной Габриэлле и о том как сам Бонифацио разрушил свою жизнь, будучи холодным и циничным по отношению к окружающим...
Фильм действительно не похож на того Тинто Брасса, который стал известен миру. Драматургия его картины похожа на творения Федерико Феллини, когда за тривиальностью героев таится образность и глубина, будто целая планета крутится вокруг одного человека, хотя мы, простые обыватели, прошли бы мимо него и даже не заметили бы этого человека. Но кое-что в 'На вершине мира' можно увидеть от будущего Брасса: он хотел шокировать, не желал быть похожим на кого, хотел быть индивидуальным. И это у него получилось, ведь человек, отказывающийся сейчас от работы в глазах многих выглядит фриком, вечно голодным и выпадающим из общепринятых правил социума, хотя эти же люди всегода вызывали утреннюю зависть у так называемого офисного планктона.
Что-то мне подсказывает, что если бы критики и зрители присмотрелись бы к премьерной работе Тинто Брасса, то 'На вершине мира' стал бы более популярным фильмом; позже могло бы случится так, что ему бы приписали статус 'непризнанного шедевра'; но случилось так, как случилось и теперь лента изучается теми, кто готов узнать о мэтре эротики больше и сделать для себя соответствующие выводы: почему же Брасс выбрал для себя такой путь в кинематографе, за который он до сих пор выносится на общественное порицание.
Некоторые пишут, мол, раньше Тинто был классный, а потом начал извращенское кино снимать. Посмотрев его дебютную картину, хочу заявить, что Тинто классный был всегда. Все его 'наклонности' уже наблюдаются здесь. Может не в такой явной форме, но всё есть - подглядывание, красивые женщины, мощное либидо.
Достойное место уделено самой Венеции. Без всяких красок показал подворотни, закоулки, бесконечные лестницы, переходы, мостики. Этот мотив будет потом часто встречаться в его фильмах.
Мотивация главного героя просто прекрасна.
Концовка фильма порадовала своим здоровым юмором. Тинто может.
Когда Тинто Брасс мечтал о карьере кинорежиссера и не был слишком озабочен подглядываниями, он снял свой дебютный и, наверное, лучший полнометражный фильм, название которого правильнее перевести «Кто работает, тот потерян».
Главный герой истории – 27-летний Бонифацио, представитель очередного «потерянного» послевоенного поколения. Он бродит по Венеции, подобно тени, разговаривая с самим собой, теряясь в фантазиях, воспоминаниях, мысленно продолжая давно законченные споры.
Бонифацио пытается найти своё место в стремительно меняющемся мире. Но все дороги постепенно сходятся в одну – полезная для общества работа. Молодой человек с этим не согласен, он ищет альтернативу, и поэтому обречен на одиночество в обществе потребления. Для него важно прошлое и будущее, но сегодняшний день не имеет смысла. И так каждый день.
Цензура изначально предъявила фильму претензии, но Тинто Брасс отказался вырезать сцены, изменив лишь название: «На вершине мира» вместо «Кто работает, тот потерян».
Картина, единственная из работ Брасса, вошла в сотню итальянских фильмов, выбранных для обязательного хранения (100 film italiani da salvare).
Это сейчас на родине режиссёра принято шутить, что поклонники творчества Брасса преимущественно подростки, матросы и стареющие порнократы, а на постерах его фильмов то и дело появляются голые задницы полунагих девиц, первые же работы итальянца не давали ни единого основания предположить, что начинающий кинематографист растратит свой талант на лёгкие эротические мелодрамы, незамысловатые истории о женском либидо, в следствии чего и прослывёт истинным вуайеристом, изначально отличались жанровым разнообразием и со временем всё более кричащей претенциозностью. Дебютная лента Тинто Брасса - зеркальное отражение социальной жизни Италии второй половины ХХ века, её переменчивых настроений и вызванных условиями существования негативных последствий, потерянного поколения страны.
Прибывающий в непримиримом противоречии с обществом, герой Сади Реббо уходит в затянувшиеся поиски себя, несостоявшийся художник, он отбросил любые попытки самореализоваться в занимающем его ремесле, предпочитает полагаться на промысел судьбы, с каждым новым днём отдаваясь во власть лени и безразличия, имея неустойчивое положение в социуме, даже не пытается изменить праздности своей жизни, день за днём сжигает страницы будущего в беззаботных прогулках по улицах Венеции, города, кистью режиссёра, скрывающего романтическое очарование в суетливой толпе местного населения, заключившего несчастного своего обывателя в тиски всеобщего неодобрения и покровительственной снисходительности его немногочисленных друзей.
Нравоучительное брюзжание малахольного старика относительно необходимости общественного чувства преподносится зрителю в нарочито саркастичной форме, указывает на равноценно отрицательное значение насильственного навязывания жизненных ориентиров и отсутствия их как таковых, оказывается корнем неизлечимой пассивности его сына, как правило, занимающего оборонительную позицию при попытках насаждения непонятных ему идеалов, в процессе взросление впитавшего разочарование правилами человеческих взаимоотношений и ревностного отвергающего обязанности перед людьми. Воспоминания минувших лет открывают столкновения Бонифация с неблаговидными реалиями, предопределяют смиренное его подчинение бессмысленности бытия и ироничность мироощущения.
Италия наигрывает пессимистичную мелодию несогласным с укладом жизни обычного трудового народа, вынуждает либо соответствовать выдвигаемым им стандартам поведения, уметь приспосабливаться к обстоятельствам, либо оставаться несчастным по причине несовместимости мечты и будничности, между тем, принципиальное бездействие нерадивого парня препятствует не только обретению веры в собственные силы, любовь также не приносит ему счастья, постепенно задыхается под игом эгоизма и, в итоге, окончательно исчерпывает себя. Отыскав причины отчуждения и бесполезного прожигания земного времени, главным образом, в превосходстве Бонифация над повседневностью, Брасса, тем не менее, не находит оправдания анабиозному состоянию сего персонажа, наталкивает на мысль, что он имеет лишь то, что хочет иметь.
