Но Эйра немного подводит чувство меры, немного — вкус, а еще немного — самодовольная убежденность в том, что он делает правильную, очень важную вещь. Его фильм существует для того, чтобы шокировать — ограничивается этим и кажется искренне удовлетворенным этим фактом.
Причем «Прощай, речь» завораживает даже не полетом мысли, точностью прозрений. Скорее самим состоянием его автора.
В общем, смотреть этот фильм надо там, где обстоятельства похожи на показанные в фильме. То есть в Англии середины 80-х, где дела с государственной гомофобией были разве только чуть-чуть лучше, чем у нас сейчас.
Но все равно сама ситуация очень странная. Человек соглашается стать героем фильма в жанре «портрет гиганта» или «портрет невротика» — выходит, что это одно и то же. Но и то и другое — собственное беспокойство и совершенство — он разыгрывает. Встает в позу самого себя.
Кавалеридзе упивается бордельной фактурой с лесбийскими оттенками. Запретили же фильм в процессе борьбы с исторической школой Покровского: Сталин, укрепляя державность, аннулировал тезис «Россия — тюрьма народов», который экранизировал Кавалеридзе.
Фильм Скорсезе — как будто наглядное доказательство этой мысли о ценности дискуссии как таковой.
Эта дразнящая иллюзорность бытия — самая сильная нота картины, и я бы связывал ее не столько с саркастическим восприятием американских ценностей, сколько со сбоем личностной программы в эпоху тотального обезличивания.
Некоммуникабельность героини — не с миром, а со зрителями — грех фильма, поскольку она компрометирует саму великую идею социального кино.
«Исчезнувшая» Дэвида Финчера, долгожданное высказывание главного исследователя иллюзий об институте брака, противопоказанное всем влюбленным и каждому, у кого есть голова.
Если говорить совсем просто, «Класс коррекции» — это сказка о силе и слабости, стремлении к счастью и самопожертвованию ради любви. Все — в тех же масштабах, в которых это представляется в пятнадцать, и с тем же повествовательным запалом, какой был у советских писателей-фантастов.
«Магия лунного света» — изящный, развлекательный, красивый, умный фильм с прекрасным Колином Фертом, в который раз заставляющим теряться в догадках…
Чтобы заставить такую историю выглядеть достоверно, режиссер консультировался с учеными, но из научно-фантастической притчи все равно вышел довольно приземленный криминальный боевик с примесью sci-fi.
Потому что это никакая не элитарная музыка, это никакие не небожители-интеллектуалы, это грандиозный по своему потенциалу коллектив мирового уровня, настоящая великая русская группа, которая с годами только растет и мужает. И теперь в прокат выходит фильм с разговорами и крупными планами барабанных палочек.
Единственное, за что стоит похвалить Ридли — так это за талантливую картинку: на экране возникают призраки «Фотоувеличения» Антониони и «Представления» Роуга, а мир вокруг Хендрикса словно предстает в наркотической дымке — так «Джими Хендрикс» решает проблему отсутствия аутентичности. Все остальное — полный провал.
«Темная долина» — это еще и первый в истории скучный вестерн. А чтобы сделать вестерн скучным, надо приложить действительно титанические усилия.
С тем же успехом можно выйти в поле и полтора часа смотреть по сторонам, с одной только разницей — у вас не будет саундтрека Айги.
В «Ровере» Мишо еще раз доказывает, что он блестяще владеет саспенсом, лихо обращается с насилием и имеет пунктик насчет фриков и психопатов. Но теперь он объявляет конец иронии — по факту мы получаем не бадди-муви, а притчу; не циничный комедийный боевик, а политическое высказывание.
… Это самый бодрый, смешной и вообще лучший фильм Бессона с момента выхода «Пятого элемента» — высокоскоростная энергия так и хлещет с экрана, а фирменный бессоновский метод скрещивать сентиментальность с невыносимой жестокостью только выигрывает от ощущения полной нереальности происходящего.
… Тут «Велкам хом», как и все его персонажи-притворщики, мимикрирует, превращаясь в «кино о кино», в беззаботную игру, максимально далекую от реалистической социальной драмы, и тем самым отчасти снимает с себя возможные упреки в слишком оптимистическом изображении жизни граждан, отказавшихся от одной родины, но не способных найти другую и наконец почувствовать себя как дома — без масок и фокусов.
Но с «Самым опасным человеком» получается так: историю Ле Карре (не сюжет, а именно историю) Корбейн снимать не захотел, а своей не придумал. В итоге у него получился фильм про то, как Филипп Сеймур Хоффман под гулкую музыку переходит из кадра в кадр. Это, в принципе, уже неплохо. Но все-таки недостаточно.
В новой картине турецкий режиссер полностью раскрывает свои русофильские карты, выкладывая из них довольно головокружительный пасьянс.
А главное вот что. Зло, говорится нам здесь простым и доходчивым языком масскультуры, исключительно непривлекательно. И нечего с ним заигрывать, награждать его личинами красавцев и представлять себе, как оно доставит нам наивысшее наслаждение.
На их фоне «Дающий» смотрится как школьная классика (в США так и есть — он давно уже в первой десятке современных книг, изучаемых в школе), как «Повелитель мух», возвышающийся над копеечной фантастикой.
… Самозабвенная попытка Роберта Родригеса и Фрэнка Миллера повторно войти, как ни в чем не бывало, в давно утекшую воду.
Строго говоря, это фильм, каких не бывает,- два часа концентрированного безумия, черного юмора, реальных — и от этого совсем уж неправдоподобных — событий загримированы в цвета латиноамериканского магического реализма.
