«Возвращение к жизни» — плутовской роман, или «пикаро». То есть рожденное эпохой барокко (ничуть не менее изуверской, чем ХХ век) повествование о похождениях деклассированного пройдохи, бездомного искателя удачи, несмотря ни на что вызывающего сочувствие.
Придется сказать неловко, но иначе никак: то, как сыгран этот фильм, и есть то, про что эта пьеса. Она — о магической притягательности зла, о его гипнотизирующей силе.
«Жестокость» — это «историко-революционный нуар». Ведь нуар, в отличие от вестерна, не про закон и беззаконие, а про честность и предательство, правду и ложь. В поединке которых победа на стороне не правого, а вооруженного до зубов соперника.
Во второй части «Соседей» поднимается несколько гораздо более важных вопросов, чем в первой: тут говорят на темы феминизма, гей-браков, сексизма и расизма. Все это ужасно мило, но так же необязательно, как в первый раз: шутки по-прежнему остаются на уровне «Роуз Бирн блюет на Сета Рогена во время секса», «ребенок играет с дилдо», «Сет Роген чует травку».
Более герметичного, чем «Поединок», детектива, советское кино, кажется, не ведало.
Режиссер Шейн Блэк, написавший «Смертельное оружие», по-прежнему лучше всех знает, как делать бадди-муви про детективов — и как писать фантастически смешные диалоги.
Почти всегда у Гондри в центре был герой слишком не от мира сего, чтобы не витать в искусственных облаках и не утягивать за собою зрителя. В «Микробе и Бензине» у автора чуть ли не впервые получилось маленькое спокойное кино, которое искренне заинтересовано в обыденном, но оттого не менее завораживающем мире, окружающем его неординарных героев.
Это очень красивое, но затянутое и неживое кино, в котором определенное движение наступает в самый предсказуемый момент, и от этого кажется, что лучше бы автор не беспокоился, а продолжал ленивую драму о сибаритской жизни у огромного бассейна.
«Партийный билет» стал синонимом людоедства: жена доносит на мужа. Разговор о нем за пределами «парадигмы Павлика Морозова» предосудителен. Но Пырьев — не Чиаурели, «Партийный билет» — не «Клятва», а полнокровный, странный и страстный фильм.
Но что со Спешневым-то, в авангардизме не замеченным, да и по возрасту не поспевшим, случилось! Отчего, если по-честному, «второе дыхание» великих стариков выдает их возраст, а у невеликого Спешнева все так ладно и легко получается?
Не стоит требовать от Жалакявичюса ответа. Не потому, что он его не знает, а потому, что он твердо знает: ответа нет. Точнее говоря, ответ один (но именно ответ, а не индульгенция предателям): «Все мы — несчастные сукины дети», как говаривал Уильям Фолкнер.
Секрет обаяния «Чудесницы» — в сплаве сказовой интонации со вполне голливудским бурлеском, колхозных лозунгов с древними поверьями, к которым Медведкин относится настолько иронично, что ирония эта невольно переносится и на поверья советские.
Ни старания Хэнкса, ни космополитизм Тыквера (который демонстрирует глубокую человечность буквально в каждом персонаже) не делают «Голограмму для короля» чем-то большим, чем очередной историей про то, как непутевый и раздавленный жизнью западный человек находит себя в заграничной поездке.
«Все, что у меня есть» кропотливо написан и вдохновенно снят; эмоциональные актерские работы, саундтрек, не особенно давящий на жалость, и духоподъемный выход Стива Кэрелла — вот достойная основа для крепкого, хоть и не выдающегося биографического фильма.
Иоселиани остается мастером жанра, которым в наше время владеет только он,- а раньше занимался тот же Этекс. Это почти забытое киноискусство, притом совершенно замечательное,- философский слэпстик.
В финальной трети математически выверенная красота фотомонтажа летит под откос, как взорванный эшелон. Ярость мятежа разносит в щепки диалектику.
Кулешову с Хохловой стыдиться было нечего: у их Сталина врагов (народа) нет, о них никто даже не заикается. А Сталин без врагов — уже не Сталин, а Волшебник Изумрудного города. Такой вот волшебник: другого нет.
Этот фильм хорошо сыгран, красиво снят, воодушевленно озвучен и по большей части динамичен, но поставлен настолько скрупулезно, что в нем совсем не остается ни воздуха, ни пространства для подтекста.
Если продраться сквозь банальный зачин, зрелище набирает обороты и становится до ужаса ясно, что перед нами что угодно, только не простецкая побасенка о том, как девчонка дошла до жизни такой. Это захватывающий триллер и первоклассный психологический хоррор
Контекст «Вопроса» интереснее текста. Он вышел на экраны 8 марта 1948 года. Таким образом, это первый фильм холодной войны в мире.
Полтора часа, в течение которых ничего по большому счету не происходит, готовят зрителей к приятию грядущей реальности, с которой невозможно смириться. К тому, что «певчие дрозды» вполне могут оказаться не жертвами, а убийцами.
Фильм Ковалева важен для самой анимации, потому что он говорит об этом искусстве, о его смысле и возможностях нечто новое.
Предельно вычурная «Высотка», в которой каждый кадр пропитан едкой иронией, настолько плотной, что зажги спичку — и все взорвется,- не вызывает ровным счетом никаких чувств. Ее героям нельзя сопереживать, потому что сам автор делает их предельно бесчеловечными. В ней слишком много ума, но мало сердца, много напускной красоты, но мало энергии.
Это кино, полностью собранное из разговоров ни о чем, из смеха до слез и соревнований «кто кого перепьет»/«кто кого перекурит», и именно из миллиона мелких препирательств и взаимных подколов складывается универсальное высказывание о юности.
«Капкан» — новый выдающийся образец жанра «скандинавский нуар».
