Ностальгическое кино, снятое в ретродекорациях неперестроенной и не забитой машинами Москвы, приправленное щепоткой патриотизма и возводящее кинопамятник Льву Яшину, посвятившему жизнь одной игре, одной стране, одному клубу.
Путь гения как путь человека, подверженного страстям, — заложенная в «Грехе» мысль не такая уж философская, напротив, все смыслы лежат на поверхности, с легкостью применимые к сегодняшнему дню. Внимание, к счастью, в большей степени привлекает форма, в которую заключает их Кончаловский.
Все, что и по сей день пугает в «Сиянии», в «Докторе Сне» теряет налет тревожности и оказывается пустышкой. Образы, безусловно, кинговские — в какой-то степени в разы более кинговские, нежели у Кубрика.
«Zомбилэнд»-2019 и правда делает контрольный выстрел в зрителя, добивая его вроде бы свежими, но в то же время сочиненными по лекалам первой части шутками. Как говорится, все новое — хорошо забытое старое.
Социальный фон фильма, конечно, максимально актуален — в этом смысле Филлипс идет по проторенной многочисленными современными экранизациями комиксов дорожке, взывая через выдуманных полвека назад персонажей к современному зрителю и пытаясь говорить с ним понятным языком, громким голосом и на злободневные темы.
«Герой» отчаянно пытается казаться российской версией истории о Джейсоне Борне, но попытка эта оборачивается провалом — прежде всего режиссерским.
Одновременно и остросоциальное авторское высказывание, достойное фестивальных показов и наград, и зрительское кино, способное увлечь психологической интригой и криминальным саспенсом.
Бойл буквально на пальцах демонстрирует то впечатление, которое битловские песни производят на людей, никогда их не слышавших, — то, что невозможно вообразить и смоделировать в реальной жизни.
Несмотря на то что фильм чуть ли не всю дорогу невольно вызывает смех — не как защитную реакцию, а вполне себе неподдельный, — к финалу авторам кое-как удается аккумулировать абсурд и перевести его в категорию напряженного экшена.
Придуманный Добрыгиным киноязык, в создании которого ему, безусловно, помогают и Кричман, и Понкратов, и Родионов, и актеры, транслирует совершенно новую — красивую и выверенную, как у того же Звягинцева, но живую и дышащую реальность.
В фильме много комических, почти гэговых сцен, сбалансированных, однако, весьма тонкими сентиментальными эпизодами — и то и другое почти каждый раз попадает в точку.
Тягучее и бесцельное повествование, приукрашенное костюмами, декорациями и в паре случаев странной фантазийной компьютерной графикой — на обоях распускаются цветы, видимо, символизирующие духовное и телесное раскрепощение Вирджинии Вулф.
Оказывается, что большой бюджет, хорошо подобранный актерский состав и сохранение ключевых узнаваемых деталей оригинала способны-таки сотворить если не чудо, то проект, за который по крайней мере не будет стыдно.
Пришлось опуститься на самое дно Гамбурга 70-х, перегнуть палку и пройтись по тонкой грани дурновкусия — все для того, что в итоге вышло максимально цельное, жанровое и вместе с тем глубоко авторское и глубокое кино.
Режиссер в данном случае не устраивает пляски на костях, его интересует психология — и в этом случае даже не столько самого Банди, сколько того эффекта, который он производил на окружающих. И продолжает производить спустя 30 лет после своей смерти
Если же отвлечься на время от разговора о неуместной, если не сказать преступной цензуре и вернуться к анализу художественной ценности фильма, то «Рокетмен» в сухом остатке получился трогательным, красочным и, главное, визуально и музыкально вполне достойным своего героя байопиком.
Из всех предыдущих фильмов взято понемногу юмора, серьезности, режиссерских ходов. Будто бы все части «Мстителей» и того, что было между ними, разом проносятся перед глазами во всем своем разнообразии и непохожести, соединяясь наконец в эпичное мозаичное полотно.
Кино в целом, конечно, жизнеутверждающее. Как и полагается — его местами болезненная и неуютная анатомичность гораздо сильнее оттеняет вроде бы противоположную, чувственную и витальную, линию.
Логики в поступках тут мало. Сценаристы могли бы потратить чуть больше сил на объяснения. Но смирившись минуте на двадцатой с невероятностью происходящего, зритель уже расслабляется и просто сморит историю про чудесные ограбления. Возможно, таков был план, оно и к лучшему.
Противоречивость героя и происходящих с ним событий, над которыми не знаешь, смеяться или плакать, в итоге создают удивительно цельную фигуру главного персонажа. И такое же цельное полотно фильма — безусловного оммажа французской «новой волне» и картинам Бертолуччи.
Глубокомысленный неоготический роман-размышление Кинга о страхе смерти близких и равноценном ему страхе восставших мертвецов превратился в стандартный ужастик с блужданиями по лесу в ночи и прочими навевающими скуку «бу»-эффектами.
Стопроцентно семейный фильм, смешной и без возрастных ограничений. Иронизирующий наконец над всеми набившими оскомину мрачностью и серьезностью «бэтменами» и «суперменами» Зака Снайдера, которым как раз отчаянно не хватало самоиронии.
Кино слегка замутненного сознания и незамутненного юмора, которое мало кто может себе позволить — как и такую жизнь, что показана на экране. Впрочем, никакой поколенческой драмы и тоски по молодости тут нет и быть не может — сплошное восхищение, упоение и смех от души.
«Амбивалентность», несмотря на название, означающее двойственность, — произведение куда более многослойное. И при этом математически выверенное.
Нил Джордан использует ироничный тон и во всех смыслах обезоруживающую ухмылку актрисы для усиления тревоги и создания настоящего хичкоковского саспенса. Смотришь через окно на другую сторону улицы, а оттуда тебе улыбается Юппер — оказывается, вот где ужас.
