Фестивальная драма затрагивает важные темы, такие как семья, место в обществе и культурная идентичность. История Фредди трогает душу и заставляет по-новому взглянуть на свою жизнь и взаимоотношения с окружающими. Возможно, это не всегда приятное, но точно впечатляющее зрелище.
Пример нетривиального подхода к бессмертной классике. Вкрапление новых составляющих разбавляет привычный и знакомый сеттинг.
Обижаться на создателей ленты за вполне себе приемлемую в рамках игрового кино «клюкву» как минимум нелепо. На безусловную документальную точность авторы всё равно не претендуют, так почему бы не украсить историю динамичной погоней на яркой совковой «копейке» от суровых парней из гэбухи забавы ради и не добавить мочащихся на тротуары пьяниц для антуража? Хотите высушенные факты и минимум вымысла — смотрите часовую британскую документалку «Тетрис: Из России с любовью».
«Фишер» — настолько мрачный и стильный ретро-детектив, что сравнения с «Зодиаком» и «Охотником за разумом» неизбежны.
Настолько пошлые и раздражающие киношные штампы сильно портят впечатления от просмотра и мешают всерьёз оценивать старания всех причастных к созданию фильма.
Куда приведёт Джона Уика дорога из «красного кирпича», усеянная трупами врагов, — возможно, важнейший вопрос, который поднимает этот фильм.
У HBO получилось выдать добротное шоу, которое и новую аудиторию к великому, проверенному временем сюжету привлечёт, и «ветеранов» The Last of Us не обидит.
В России, где далеко не каждый способен помочь даже самому себе, Пётр Тодоровский обращает взор к человеколюбию и жертвенности, в которых нуждается каждый здесь и сейчас. Сегодня показывать кино, затрагивающее такие плоскости, — это уже смелость.
Структурно лента работает по всем законам драматургии, но это не идёт ей на пользу.
Неудивительно, что люди в восторге от сказочного медвежонка-здоровяка, который раскалывает черепа своим жертвам: когда в последний раз вы покупали билеты на такую чушь?
Этот фильм драматургически рыхловат (в отличие от «Сказки для старых»), заметно, что режиссёр — вчерашний дебютант. Особенно это чувствуется в финале — скорее не открытом, а незаконченном.
«Гнев» не только показывает, но и отчасти учит, как сохранить внутри свет, даже когда пережил заточение во тьме и предательство самого близкого человека.
В конце концов, «Сожги все мои письма» — это не история про творческую и любовную дуэль двух мужчин, это попытка разобраться в мотивах и жизни женщины, которая не могла чувствовать себя счастливой и свободной рядом с мужем, чья любовь, как удав, всё сильнее сжимала её с каждым годом.
Лили в художественной вселенной режиссёрки предстаёт минималистичной Зеной — непокорной, как шторм, но в то же время адаптирующейся, прогибающейся под давящий со всех сторон патриархат.
Тёплый свет заливает кадр с первых минут, и хотя в кинематографической Якутии не всегда солнечно, именно рассветное и закатное тепло задают тон трагикомичному повествованию.
Кажется, кино получилось бы безбашенней, если бы Ричи решился на радикальный шаг — убрал часть драк и добавил побольше обаятельных сцен. Всё же основной шарм ленты заключается в химии отношений внутри команды шпионов, из которой получилась настоящая семья.
Экранизация постмодернистского «Белого шума» — смелый киноэксперимент, который трагически загнулся под собственными амбициями.
Волшебная синергия (очень условной, но) линейности повествования и магического реализма.
Ещё один отличный пример того, как лихо корейское массовое кино упаковывает текущую повестку в жанр.
Зрители практически не увидят, какой ценой даётся Ламборгини и его партнёрам достижение успеха. Отчего фильм превращается в фантасмагоричную оду консервативной теории про «успешный успех».
Кажется, необъятный гуманизм, который 20 лет назад прославил Дарденнов на международных фестивалях, спустя годы обрёл совершенно несовместимые с жизнью черты.
Фильм получился довольно симпатичным, не лишённым внутренней энергии. Фрэнсис О’Коннор удалось предложить хоть какой-то продуктивный киноанализ жизни писательницы, к образу которой мало кто осмеливался подойти вплотную.
Увлечённость Атталя эссеистикой на тему субъективности правды заразительна (хотя бы чтобы зритель не чувствовал время), тяжба между Миллой и Александром для него — не только большая семейная трагедия, но и нечёткий дагеротип реальности, на поверхности которого находят своё начало вечные идеи о честности, совести, культуре и прочих определяющих нас вещах.
Дюпьё в этот раз подходит к выстроенной сюрреалистической коллизии с неожиданно гуманистическим посылом.
Против женщин, решивших помогать друг другу и сумевших, несмотря на все различия, найти общий язык, не устоит никакая система.
