Любые претензии в дурновкусии и драматургической безалаберности бессильны перед рвением Андерсона нестись вперёд не оглядываясь. Ничего кроме Йовович, танцующей с мечами и разрезающей монстров, он не видит. Зато счастлив.
«Душа» — не то, чем отчаянно хочет казаться. Но, вероятно, поймёт это лишь взрослая аудитория.
Фильм с первых минут берёт высокую ноту иррациональности и сумасшествия и с честью выдерживает её до самого финала. А развязка и вовсе сбивает с ног.
Фильм способен подарить позитивные эмоции, но и о «горькой» правде жизни, касающейся отечественной системы здравоохранения, Маралес не забывает.
Мундруцо не боится экспериментов и не повторяется. «Фрагменты женщины» для него — большой шаг в сторону гиперреализма, на территорию братьев Дарденн.
Экранный образ Боуи заслуживает лучшего воплощения. Впрочем, вряд ли мы увидим его в ближайшие годы.
Небезынтересное кино о последних днях гения, которое выглядит как смелый авторский эксперимент.
В новом фильме чуда всё же не случилось, по крайней мере смыслообразующего. Но визуальный язык и нарисованные миры Томма Мура — это всегда чудо само по себе: «Легенду о волках» невозможно не рассматривать, ею невозможно не наслаждаться.
Финчер вновь доказал свой статус одного из главных современных перфекционистов. Идеальная композиция кадра и точнейшая стилизация. Синефилам и историкам кино все эти узнаваемые моменты, безусловно, будут греть душу. Но некоторые из зрителей справедливо могут и заскучать.
«Фассбиндер» рисует красочный, гипертрофированный образ культового немецкого кинематографиста.
За счёт широкого пространства для интерпретаций фильм превращается в зеркало: зритель увидит что-то своё.
«Грань времени» напоминает лучшие эпизоды «Сумеречной зоны» или карпентеровские фантазии семидесятых годов. Бенсон и Мурхед не страшатся оттолкнуть зрителя.
К финалу фильм превращается в откровенный акт мазохизма Кончаловского, вот уже второй фильм подряд пребывающего в «тёплых» объятиях генерального продюсера.
Для Винтерберга эксперимент имени Скордеруда — терапия в свободном падении, из которой если и возвращаются, то обновлёнными людьми, ставящими перед собой задачу жить в удовольствии вне зависимости от промилле в крови.
От главной сюжетной тайны — у кого же та несчастная кассета? — под конец ничего не останется, как и от разваливающегося некогда нерушимого Союза. Брошенной на полпути окажется и любовная линия, выбивающаяся из общего настроения сюжета.
Сериал, за счёт основной идеи, сюжетного многообразия, монтажа и звёздного каста, хорошо смотрится, — после двух эпизодов хочется продолжать.
Пустота и одиночество положения героини Ким Мин Хи, а ещё и отражение в нём авторского повторения Хон Сан Су — это всё еще тот самый миф о Сизифе и абсурдность человеческой природы. Встречаться и расставаться, играть роли ради игры, разговаривать ради разговора. Можно ли от этого убежать?
История о большой любви и великой женщине, оставившей заметный след (ирония ли — связанный с ядовито-зелёным радием), к финалу превращается в памфлет феминистического толка.
«Последняя капля» временами остроумна, иронична, искренна и чиста, как девичья слеза в бокале мартини. Но стоит Копполе привести Лауру к осознанному выбору главного мужчины в своей жизни и последовательно закрыть все драматургические арки, фильм существенно теряет в своей свободе.
Авторы сериала поступили мудро, сделав из приключений Холмса полупародийную и в хорошем смысле бульварную историю с шутками и прибаутками.
Прекрасный пример «оскаровского» фильма. Не в значении сделанного специально под наградной сезон (не очень, правда, понятно, каковы вечно приносящие успех ингредиенты коктейля для любого жюри и голосующих при вручении премий), а в качестве большого американского кино. Каким мы его знаем и любим.
Мир «Гипноза» столь хрупок, что по нему ступаешь осторожно, шаг за шагом, слепо доверяя происходящему. Редко когда приятно обманываться, но это тот случай.
Даже такая потенциально интересная с психологической точки зрения ситуация не продвигается дальше исходного наброска, так и не принимает явных очертаний.
Канадский режиссёр медленно, но умело нагнетает напряжение. Драматургия «Гнезда» не подразумевает резких всплесков. Дуркин тонко работает с ритмом картины, собирая из мелких деталей изображение тотального краха надежд.
Никаких изысков, но блёклое зернистое изображение притягивает к себе, превращая серые тона в произведение искусства. Зачем вообще нужны технические аттракционы, когда достаточно острой, полемической темы?
