Перед нами захватывающая мелодрама времен Великой депрессии — захватывающая прежде всего своим нигилизмом. Актеры играют самозабвенно, костюмы и декорации — выше всяких похвал. Однако в истории одной супружеской пары, которая подминает под себя всю лесную промышленность, но гибнет под давлением финансовых трудностей и собственных пороков, не хватает целеустремленности и драматического импульса.
«Ярость» похожа не на военные фильмы последних лет с эффектом погружения и подвижной ручной камерой, а на классику батального жанра, где мизансцены были выстроены с филигранной точностью.
Разумеется, перед нами — шуточная, беззаботная история, но «Детка» все же достаточно умный фильм, основанный на идее, что слишком многие важные решения люди принимают только чтобы быть как все.
«Восьмерка» со времен «Магнитных бурь» — первое, не считая снятого вне мейнстрима фильма Светланы Басковой «За Маркса» и недавней «Долгой счастливой жизни» Бориса Хлебникова, кино, впустившее на экран воздух времени, вернувшее уплощенной реальности третье, социальное измерение. И это качество фильма перевешивает все его недостатки.
Вместо сценария с внятной историей — что-то вроде экранизации статьи из Википедии. По всей этой статье словно расставлены авторские цветные галочки, обозначающие кульминационные моменты биографии художника. Они же и экранизированы.
Но в форме морализаторской притчи, которую Грин избрал для рассказа, все-таки больше надуманного, чем естественного. Внимание зрителя удерживают неожиданные спазмы насилия и проблески циничного юмора, характерные для южных готических историй о белом отребье, но даже запал этих сцен не может избавить от утомительной неизбежности финала, очевидного уже к середине фильма.
Правильно подобранной интонации иногда оказывается достаточно, чтобы превратить бредовый сюжет (про еврея-букиниста, ставшего сутенером) в приятный во всех отношениях фильм.
В конечном итоге «Диалоги» и не фильм вовсе. Это скорее мысль о фильме. Мечта о нем. Мечта, которая заставила режиссера-дебютанта отважно приняться за визуализацию сложного, ускользающего от камеры текста. Ради которой с десяток востребованных актеров согласились встать перед этой камерой и совершенно бесплатно сыграть этот текст. Мечта, благодаря которой когда-то и придумали кино.
Те, кто ничего не знает про Марину Цветаеву, — этот фильм не для вас. Из него про Цветаеву вы не узнаете ничего. Те, кто хорошо знает творчество и судьбу великой Марины, — этот фильм и не для вас. Посмотрев его, вы усомнитесь — а была ли она вообще поэтом? Так кому же его смотреть? Хм… надо подумать.
Он получился, судя по всему, именно таким, каким замышлял его выдающийся автор: неистовым, перенасыщенным, проработанным до последней мелочи — и совершенно за гранью понимания.
Сделав (анти)героем откровенного гомофоба, сценаристы Бортен и Уоллек добились того, что даже консервативно настроенные зрители будут не в восторге от слепого ханжества Вудруфа. Так фильм умудряется просвещать, не скатываясь в нравоучения, и развлекать, невзирая на серьезность темы.
Стивен Фрирз, впервые со времен «Королевы», за которой последовала череда провалов, демонстрирует свой режиссерский класс. Сюжет развивается за счет напряжения, возникающего между двумя абсолютно несхожими персонажами.
Это самобытная, ироничная и глубокая история о том, как мы строим отношения с друг с другом и, несмотря ни на что, продолжаем тянуться к кому-то навстречу.
Тот, кому хочется видеть в этом фильме историю однополой любви или метания одинокого гея, — сужает диапазон истории. Это фильм о природе творчества, о том тяжелом пути, на который обязан встать художник, если он намерен дойти до самой сути.
Повествование очень плотное, отдельные персонажи точно нарисованы буквально одним-двумя штрихами. Хороший кастинг был отмечен и официально — Грубов, Роман Курцын и Сергей Лавыгин получили спецдиплом жюри «Кинотавра». В общем, для Дмитрия Тюрина, автора нескольких эпизодов «Улиц разбитых фонарей», сериала «Ласточкино гнездо» и др. это определенно удачный дебют в большом кино.
Стареющие и неспортивные, они собираются на курс молодого бойца в Великобритании — и Клуни не упускает ни одной возможности для старомодной пластической комедии: и Мюррей и Балабан с их лицами все повидавших стариков оказываются в ней особенно хороши. Именно с Мюрреем связана и лучшая сцена этого, в целом, довольно неровного кино, одним своим присутствием здесь оправдывающая появление «Охотников» в фильмографии Клуни.
Если оставить в стороне пикантность подхода, фильм представляет собой вдумчивый, но не лишенный юмора анализ сексуального раскрепощения. Даже в изображении половых актов, по смелости сравнимому с порнографией, «Нимфоманка» богата живописными, музыкальными, религиозными и литературными аллюзиями.
Возможно, кому-то из зрителей построже все эти фокусы покажутся чересчур. Но кто сказал, что небольшой розыгрыш с переодеванием несовместим со спортивными рекордами и трудовыми свершениями? В конце концов, даже народного артиста Калягина мы лучше всего помним в роли тетки Чарлея.
Получилась настоящая буйная вакханалия: фильм так тужится и пыжится, что чуть собственную крышу от усердия не сносит, но все-таки выдерживает напор за счет бешеной режиссерской энергии и таланта Леонардо ДиКаприо, бьющего в этой роли наповал.
«Гравитация» стала новой киносенсацией: Альфонсо Куарон вторгся на территорию блокбастеров со смелым минималистским экспериментом, но в то же время снял нескучное зрительское кино.
Оказывается, все, что мы видели на экране до сих пор, — его кинопробы. Но только на соответствие замыслу автора здесь проверяют не актеров, а зрителей. Воспримут ли они радикальный киноязык? Разглядят ли за внешним абсурдом невероятный юмор, а за ним — еще более невероятную горечь? Или будут, как эти двое, перекидываться ничего не значащими фразами вроде «Мне понравилось, но не покажется ли остальным это слишком элитарным?».
И получается, что, совершенно осознанно идя на поводу новейшей технологии, Бондарчук снимает под пышного Бадаламенти кино академичное, по-хорошему старомодное (кадры зачастую компонуются как классические фото советских военкоров). И если этой монументальной поступи, столь редкой в современном кино, не оценят русские, то точно оценят китайцы.
«Одинокий рейнджер» вышел не то что бы безнадежно плохим, он вышел раздражающим. И слаб он не в мелких деталях (в фильме десятки прекрасных эпизодов — все же Вербински, если не гений эпизода, то мастер), а слаб как цельная картина, элементы которой дерутся локтями, мешают друг другу и тем самым полностью разрушают впечатление о фильме.
Фильм в целом кажется слишком выстроенным, конструкцией, а не срезом жизни. Именно поэтому идущий по правильным рельсам «Майор» к финалу вдруг сбивается с пути и, похоже, сам не понимает, как вывернуть назад — и развязка оказывается самым слабым его эпизодом.
Вместо панорамы страстей человеческих у нее невольно получается акварель о мужских слабостях и женской мудрости — далеко не лучший диагноз для фильма, стремящегося к эмоциональной искренности.
