В Войнах много неба, и ему веришь больше, чем человеческим отношениям. Герои здесь вообще достаточно условны
Груз моралите и батальных сцен оказывается здесь уж чересчур тяжелым. Законы героического эпоса требуют эмоциональной разрядки, передышки между ударом меча и победным кличем. Одним словом, нужен шут, Санчо Панса, отец Тук, снижающий пафос пламенных речей. В Царстве небесном такого персонажа нет.
Режиссер Велединский сделал с Лимоновым то же, что и Зощенко с Лениным: добавил витальности, превратив в персонажа поп-культуры. Поп-культура, несомненно, будет счастлива заполучить такого героя. Другой вопрос, нужно ли это самому Лимонову, и без того невероятно живому.
Жмурки действительно веселы, циничны и антиинтеллектуальны, но ощутимый элемент социальной сатиры делает смех несколько болезненным как будто это нас, а не героя Панина ранили пятнадцать лет назад в уличной разборке.
Добра на экране так много, что едва ли у кого-то, кроме кинокритиков и инспекторов по работе с несовершеннолетними, хватит иронии и цинизма устоять перед его парализующим напором.
Выдуманный самим Миядзаки формат потихоньку сковал автора не вырваться, не разгуляться. Кажется, мультипликатор теперь до последнего вздоха обречен штамповать медленные грустные сказки про девочек, метаморфозы и волшебников. А нам — что ж поделаешь — придется по-прежнему его за это любить.
К звездам летит не памфлет здорового скептицизма, а скомканная побасенка о путешествии неудачника Артура Дента на край Вселенной за простым человеческим счастьем. Она, разумеется, смешна, а временами даже уморительна, но уж слишком похожа на фанатское посвящение, понятное только своим.
Стилистически «Город грехов» доведенный до абсурдного совершенства фильм нуар. Такой, каким его снимали в 40-е…
Интеллектуальная игра Броуди (любое движение его бровей выглядит тут чрезвычайно многозначительно) заставляет нас совершенно забыть о том, что мы смотрим вовсе не экзистенциальный триллер, а старую голливудскую сказку о доброте и любви клюдям.
Если вы хотите заглянуть в ад — вам как раз сюда. Плавится воздух, ребрами белеют голые деревья, ублюдочные солдаты вырезают скотоподобных аборигенов. Обычные «проклятые вопросы» вестерна звучат в этих декорациях с каким-то совершенно горячечным надрывом.
В своем тяжелом подвижничестве Константин абсолютно карикатурен: его драма это драма домохозяйки, вышедшей с тапком наперевес на захваченную тараканами кухню. Но все это ради благой цели, плакатной доходчивости образа праведника-хулигана. Ведь один кадр, в котором прокуренного циника эвакуируют на небо, показывает зрителям безграничность высшей милости куда наглядней, чем стопка скучных свято- отеческих брошюрок.
Смешная предпенсионная суета неудавшегося писателя и невезучего актера внешне ничуть не напоминает надрывные фильмы о кризисе позднего среднего возраста. Затянувшееся скольжение героев по краю жизни происходит легко и без напряжения, под нежные синкопы послеобеденной музыки.
Зато у нас со зрением все в порядке, и мы можем оценить своеобразную слепую пластику Фокса и его драматический талант. Впрочем, последнее можно сделать только задним числом, уже выйдя из зала, как всякий великий актер, Фокс умеет заставить зрителей забыть о том, что его героя вообще кто-то играет.
Если все же забыть о том, что фильм снят по классическому английскому роману, то останется не так уж мало. А именно: красивая костюмная драма с дотошно воссозданным антуражем времен Наполеона, виртуозная игра старых английских актеров и так и не проясненный вопрос: кем же она все-таки была, эта Бекки? Не любящей никого, кроме себя, стервой или стойкой жертвой обстоятельств, сохраняющей хладнокровие даже в борделе?
Главное, что следует знать о Машинисте, это имя исполнителя главной роли. Здесь американский психопат Кристиан Бэйл, скинувший ради роли эдак четверть центнера, играет токаря-фрезеровщика Тревора Резника. Все остальное в фильме Андерсона следствие удачного подбора центрального актера.
Такая старая добрая кинобестолковщина в сочетании с динамичным сюжетом не только не раздражает, а, наоборот, настраивает на ироничный ностальгический лад.
Романтическая сказка о юной парижанке Амели. Звездная роль Одри Тоту. Трогательная история странноватой, но очень симпатичной девушки.
«Тень вампира» — один из редких образцов кинематографа, где выдержан безупречный баланс между аутентичной жизнеподобностью и тончайшим юмором, обыгрывающим происходившие в реальности события.
В бонусах: гаснущие от гнева героя звезды Московского Кремля и голая задница Хэнкса. Впечатляет не очень — кино с таким сюжетом могло бы быть и повеселее.
«Матрица» — самый легкий и простой для понимания фильм, преподающий азы парадоксального мышления весело и с огоньком.
Здесь не было никаких титанических амбиций снять великое кино о великой эпохе. Фильм прост так же, как просты его герои, влюбленные деревенские жители, у которых в планах никакой не распиаренный бокс, а большая и красивая свадьба неподалеку от речки в лесу.
На взгляд зарубежного критика, «Лето» — ностальгическое кино, в то время как любому по эту сторону границы очевидно, что Серебренников всего лишь использовал прошлое, чтобы высказаться о современности.
«Чужая» ведь вообще трагедия. Редкие, лаконичные сцены слаженного скоростного насилия не стремятся закошмарить несчастного зрителя — тут, скорее, впору говорить об эффекте «качелей», веселом социальном реализме, смехе над замиранием собственного сердца, помеси Гоголя с «На дне».
Всей режиссерской мудрости Ники Каро хватает только на элементарные, хоть и понятные, выводы. Женщины — сильные, звери — милые, холокост — это ужасная трагедия, а праведники мира — святые люди. Не то чтобы мы этого не знали, конечно, но забыть об этом было бы непростительно.
Предсказуемый анхеппи-энд наступает медленно, крадучись, с отлично просчитанным саcпенсом и главное — с поэтичностью, совершенно неожиданной для этого довольно безжалостного режиссера.
