Абсолютно многослойное в своей противоречивости кино: здесь сплелись радость и горе, правда и ложь, молодость и старость, прогресс и традиции, жизнь и смерть.
Вторая часть «Малефисенты» удивляет и нетривиальным сюжетом, и размахом, достойным добротного фэнтези, и умением создавать сценарий, а не копировать его. К тому же в фильме осталась все та же мощная харизма Анджелины Джоли.
По меркам хорроров все это совершенно не страшно (да и сама Германика в интервью от этого жанра постоянно открещивается), — а для притчи явно не хватает целостности структуры и ясности образов.
Кажется, единственными, кто в новой «Малефисенте» действительно работал не покладая рук, были художники — и жаль, что никто не решился их остановить.
Каждая экшен-сцена превращается в испытание для вестибулярного аппарата. Рассматривать «Гемини» как фильм просто не получается — такая форма, с учетом схематичного сюжета и многочисленных сценарных глупостей, больше напоминает сложносочиненную видеоинсталляцию.
Фильм — настоящая ода плохому вкусу. Представьте себе «Комнату» Томми Вайсо, помноженную в ее идиотии на два, а то и на три, скрещенную с «Маленькой Британией» и сделанную при этом с сознательным дуракавалянием.
Система характеров строится по принципу «все мужики — козлы, все бабы — твари», и в результате персонажи получаются плоскими и примитивными.
Это квинтэссенция всего, что мы так любим в фильмах Вуди Аллена: интеллигентный юмор, обаятельные персонажи, любовно снятые нью-йоркские локации, многозначительная интертекстуальность.
Беда в том, что фильм намертво застрял в восьмидесятых и даже не делает попытки хоть как-то из них выбраться.
«Прачечная» делится на целый ряд анекдотических мини-эпизодов, каждый из которых в разной манере раскрывает всю суть непростой и очень алчной человеческой натуры. Большую часть времени будет очень смешно, но в какой-то момент может стать страшно.
Под неусыпным предводительством Мартина Скорсезе, почерк которого чувствуется буквально в каждом кадре (попробуйте не узнать «Таксиста»), Тодду Филлипсу удалось снять совершенно беспрецедентное кино, которое определенно станет новым словом в жанре кинокомикса, но вряд ли покорит весь мир.
Не стереотипы важны в жизни, а суть человека, и если принять это, мир не перевернется. Вот о чем сняла Анна Пармас свой фильм — очень смешной, очень добрый и очень нужный современной России.
Золотухин не столько снимает кино, сколько создает кино-арт, чтобы высказаться о национальном характере, о том наследии, историческом и культурном, носителями которого являемся все мы.
Картина по сценарию Юрия Арабова представляет собою набор красивых образов и локаций — абсолютно статичных и бессмысленных. Они хорошо смотрелись бы в коротком клипе на действительно хорошую музыку Игоря Вдовина: в конце концов, только эта музыка да энергичная игра Юлии Высоцкой делают происходящее на экране хоть немного живым.
«Шарада», оформленная музыкой Генри Манчини, обладающая своим юмором, ритмом и неожиданными поворотами, но при этом подражающая хичкоковскому стилю, не хуже творений мастера саспенса. Просто другого калибра, ведь второго «На север через северо-запад» нет, не было и не будет.
Фильм на протяжении трех часов заставляет всматриваться в разверзшееся на берегу Средиземного моря безвременье, чтобы в конце позволить зрителю выйти из зала измененным навсегда.
«Беглец» — классический детективный фильм-погоня, который обходится без голливудского глянца и гигантомании, бешеных скоростей и яростной пальбы, но который ни на миг не оставляет в покое, потому что щедро сдобрен саспенсом.
Это сновиденческий трактат о верности, желаниях и пороках в браке и обществе. Это джазовый фильм Кубрика. Волнительный и завораживающий, сюрреалистичный и непостижимый.
Придумать и сделать почти бессловесную сказку о дружбе немого робота и таракана, в сюжете которой спрятан антиутопический манифест об опасности капитал-корпоративного мира, осмелилась именно Pixar. Мультфильмы этой студии учат видеть жизнь там, где, казалось бы, она невозможна или бессмысленна.
Фильм Алексея Федорченко целиком состоит из запрещенных приемов. Еврейская девочка, котик, Украина, песня на идиш — все это такие штампы, элементы такого грубого манипулирования, которые погубили бы любое другое кино. Но не это.
Актерские работы в фильме хороши, но даже они теряются на фоне непродуманного сценария и абсолютной статики.
«Дар», начинающийся весьма бодро, через полчаса начинает провисать, а к концу уходит в такое, что можно было бы посмеяться, кабы не было так грустно.
Интересно, когда кинопроизводство в России дорастет до той истины, что жестокость — противоположность любви, а не ее неловкое проявление.
«Мира», обращающийся к самой больной современной теме, оказывается не столько художественным фильмом, сколько документом эпохи, таким же памятником, как те, что сперва реставрирует, а потом рушит Мира со своей командой.
Искусство сроду не врачевало никаких язв — даже несколько минут живого сердца в наше время бесконечная ценность. Такая же, как умение пользоваться запрещенными приемами, создавая почти магическое кино.
