Не впадая в ностальгическое любование жалюзи и шляпами, не полируя экран игрой света и тени, Роман Поланский вместе со сценаристом Робертом Тауном изобретает «неонуар».
В каком-то смысле «Первая любовь» образует неожиданный такой double feature с вышедшим вчера «Ирландцем»: Скорсезе там показывает, что гангстерские ценности в конце концов оставляют людей физическими и моральными калеками. У Миике посыл попроще: по его мнению, мафиозные разборки — это просто очень весёлый бред.
«Холодное сердце 2» выглядит как необязательное послесловие, когда и сказать нечего, но выдумать нужно. Поэтому героям не остаётся ничего, кроме как безынициативно исполнять шаблонные функции, чтобы создавать иллюзию своей надобности.
Кино абсолютно интернациональное. Оно говорит об общей проблеме переноса амбиций на детей и принятии смерти, а все сверхъестественные элементы лишены чёткой культурной принадлежности.
История в мультфильме воспевает то, что символизирует Рождество, — это в первую очередь праздник сплоченности и единения.
Кино словно рассыпается, но при этом не перестает существовать, продолжаясь даже после окончания титров.
Трогательный фильм об идоле поколения Z, одиночестве и смерти.
То, что могло обернуться главным метамодернистским детективом поколения, становится остроумным (возможно, даже самым остроумным) твитом о плохих белых привилегиях.
Для синтеза драмы и жанрового кино, коим «Аванпост» безуспешно прикидывается, здесь полно костылей с обеих сторон. Для первого — слишком архетипично, для второго — слишком медлительно и заунывно. И самое мучительное, что герои будто вне сюжета: просто бродят по локациям и только в конце становятся частью ландшафта истории.
«Малыш Джо» не предлагает — да и не собирается предлагать — никакого катарсического разрешения. Он до самого конца играет на одной ноте, и со временем эта нота неизбежно превращается в обыкновенный фоновый шум.
Все элементы картины взаимодействуют с точностью хорошо отлаженного механизма.
«Идеальному пациенту» жутко не хватает повествовательной целостности — сюжетная и настроенческая чехарда легко может утомить ближе ко второй половине.
В этот раз студия поставила новый рекорд — сняла самый невзрачный ремейк собственной классики.
Эммерих в какой-то степени тоже авантюрист, ведь он рискнул всем и снял проект мечты. Не зря он вводит в историю образ безумного режиссёра, который, находясь в эпицентре сражения, когда вокруг взрывы и трупы, продолжает искать лучшие кадры для фильма. Но, в отличие от этого персонажа, военная кинематография Эммериха, судя по всему, провалилась.
Режиссер вернулся к тому классическому стилю, который сам же и изобрел, и, кажется, никто, кроме Скорсезе и его команды по спасению мира, не смог бы настолько убедительно донести эту сложную историю во всей ее полноте до зрителя.
Невыносимый сиквел/ребут «ангельской» франшизы, в котором прогрессивное содержание конфликтует с устаревшей формой.
«Большая поэзия», может, была бы куда внятнее, не пытайся она в свою простецкую фабулу втиснуть эту самую поэтику, не вплетай она в серые сцены внезапные яркие образы.
Джеймс Мэнгольд, выступавший в разных весовых категориях сконструировал идеальный фильм, где выверен каждый сантиметр корпуса и залито лучшее топливо.
Кажется, попытка играть на два фронта и сыграла реквием фильму.
Самый смешной и кровавый из всех способов повзрослеть.
Действие кажется бессобытийным, но тем сильнее кульминация: самое страшное случается в финале, и рассказать о пережитом потрясении Малю удается веско, но без пафоса.
Главная заслуга Феллоуза в словах и лицах, которыми он слагает исторические перемены. Очеловечивая эпоху, он не выносит приговоров, не ищет морали, кроме каждодневной доброты и чести, а лишь иронизирует над нравами и привычками
Самое обидное, что этот наспех начерканный кинокомикс и псевдодетективный наивняк, скрепленный для маневренности трехгрошовой мистикой, претендовал на то, чтобы изобрести новую интонацию для общения с утомленным массовым зрителем в России.
«Король» — это всего лишь череда упущенных возможностей и попытка пойти по пути наименьшего сопротивления. 140-минутный монстр, в котором 2 часа театрально читают шекспировские реплики про политические заговоры и 20 минут кувыркаются в грязи.
Такая стерильная версия «Семейки Аддамс» может стать отличным развлечением для детишек на вечер, но из памяти выветрится примерно на следующий день. Как говорила когда-то Уэнсдей Аддамс, «скука смертная».
