Это не просто талантливое стилистическое упражнение, а настоящий кинематографический катабасис, метафорическое схождение в преисподнюю.
Это не фильм о растраченной впустую жизни, не печальная история алкоголика, а скорее нежнейший отчет о пересечении двух раненых жизнью людей в пространстве.
«Особенные» искренне стараются обратить внимание на проблему и вносят свою лепту в создание инклюзивного общества будущего.
Ещё одно старомодное примирительное кино, которое лет двадцать назад выглядело бы «одним из», но сейчас смотрится очень выгодно на фоне эстетствующих и вечно всё деконструирующих молодых работ.
Мюзикл, который мог бы войти в историю, как «хорошее плохое кино», если бы не оказался настолько скучным.
Несмотря на мудреный сюжет, выверенный до последней запятой стиль, ловкие отвлекающие маневры, вроде вставной новеллы про незадачливого убийцу с пылесосом, Линч умудряется дотянуть до черты, отделяющей явь от вымысла, и обозначить четкий предел для фантазий. Он настойчиво шепчет с экрана в зал: «Пора просыпаться!»
«Холоп» иногда довольно невыносим: к российским слащавым ромкомам про волшебные исправления мы уже привыкли, а вот к элементам деконструкции этого жанра — нет.
Провальная попытка скопировать This is Spinal Tap! и популяризировать мокьюментари про великую личность.
История о неумении власти и народа договариваться превращается в историю о том, что на самом деле народу было бы неплохо поумерить пыл и научиться идти на уступки. Или вы хотите, как на Сенатской?
Во «Вторжении» идеологический рупор переходит на сторону абсолютного добра. И фильм в итоге оказывается слишком занят чтением морали — будьте, мол, все добрее, слушайте сердце и «Россию 1».
«Ведьмак» — это классическое фэнтези, которое в лучшие моменты уходит в детектив и хоррор, а также история маленьких людей, которые выживают в огромном враждебном мире.
Несмотря на целый набор взрывоопасных тем, от исламофобии и расового напряжения до социальной несправедливости и полицейского произвола, «Отверженные» не превращаются в агитационный баннер за все хорошее и против всего плохого, а остаются скупой фиксацией реальности.
Это однозначно худшее, что случалось со «Звёздными войнами» в современной истории, да и в истории, наверное, вообще.
Большинство проблем фильма связано с его структурой — провокационная завязка превращается в стерильную историю обо всем и ни о чем.
Бэй снимает в своём гипертрофированном стиле, который превращает самые проникновенные сцены в лёгкий фарс.
Большая часть фильма — подробнейшим образом показанный процесс отшелушивания того, что было, от того, что любил.
На самом деле никакого «нового уровня» тут, конечно, нет — всего лишь смена декораций и унылый бэктрекинг по сработавшим когда-то гэгам и повторенным смыслам об обретении себя через проживание реальных эмоций в виртуальном пространстве.
Вторая часть «Полицейского с Рублёвки» делает тот же важный шаг для отечественной мейнстримной комедии, что и оригинал. Она отрицает всякие праздничные сентенции и ценности.
«Я потеряла свое тело» — чуть ли не полуэкспериментальный мультфильм, который в лучшие моменты напоминает не художественное произведение, а эссе о памяти.
«Раскрашенная птица» — вовсе не серьёзное высказывание, а удивительный постмодернистский прикол, в котором герои разных по тону и жанру фильмов (Алексей Кравченко из «Иди и смотри», Барри Пеппер из «Спасти рядового Райана») встречаются лбами в ультимативном метакино, где война — абстракция, а человек человеку kurwa.
Непонятно, то ли это завораживающие актеры, то ли магия Рождества (конечно, нет), но даже самые нелепые моменты в сюжете все равно как-то приятно волнуют. Если не отвлекаться на хихиканье от логических несостыковок, то можно отлично провести время. Что еще нужно в праздники?
«Война токов» со своими амбициями хватается за большее, чем способна рассказать, берёт в оборот больше выразительных средств, чем ей нужно, — но в этой чрезмерности и приятной нескладности и есть её непередаваемый шарм.
Каждый кадр — попытка гипертрофировать технику лучших представителей жанра, чтобы сделать выразительнее, эмоциональнее и объёмнее не только историю, но и изображение: от субъективной камеры до сложной смены фокуса в пределах сцены.
Широта возможностей Тарантино завораживает. Поэтому и «Чтиво…» не занюханная коллекция кинематографических курьезов, а само мясо кино, плоть, разорванная и сшитая для новой жизни.
К тому же «Мандалорец», в отличие от прочих «новых прочтений» истории о далёкой-далёкой Галактике, не пытается внести в сеттинг свежие посылы, а, напротив, возвращает в «Звёздные войны» тот самый квазивестерновый дух, утраченный ещё самим Лукасом в трилогии приквелов.
