«Театр крови», смешной, иногда страшноватый, душещипательный, изумительно дурновкусный и в целом безусловно величественный бенефис Винсента Прайса, отчетливо повторяет фабулу «Отвратительного доктора Файбса», классики альтернативного хоррора, снятой парой лет ранее.
Как и в случае недавнего «Повара на колесах» Джона Фавро, «Властелина» очень сложно не интерпретировать как своего рода душевную автобиографию.
Во-первых, пока что «Штамм» движется с черепашьей скоростью, которая была уместна в книжках, но несколько противоречит избранной здесь эстетике дешевого кино. Во-вторых, сериал порой все-таки пытается выдать себя за какое-никакое серьезное произведение и поддать психологизма, чем изрядно портит общий настрой.
Получившееся кино, наверное, легче было бы сравнить с Кубриком или злосчастным видеоартом, не будь Глейзер по-хорошему проще первого и в разы честнее второго.
Излишне сообщать, что спецэффекты выполнены на высочайшем, временами захватывающем дух уровне — иначе и быть не могло. Но что-то могло же быть иначе — чуть более сложные характеры, чуть менее неторопливое действие, чуть меньше или, наоборот, чуть больше откровенного абсурда.
«Любовь по рецепту» в итоге похожа на старый анекдот, который и смешным никогда не был, да и нынешний его рассказчик, кажется, так и не понял, в чем же там суть.
«Electra Glide in Blue» — первый и последний фильм Джеймса Гуэрсио, крупного музыкального продюсера, памятного главным образом по работе с Blood, Sweat & Tears и Chicago (участники которого появляются тут в эпизодах). И лучшая, наравне с «Хладнокровным убийством», роль Роберта Блейка, крайне любопытного типа.
Возможно, лучший голливудский фильм лета. И наверняка — самый умный. В любом случае, нечто большее, чем очередной летний блокбастер или новая серия бесконечного цикла об обезьяньей цивилизации, начатого аж в 1968 году…
Тем приятнее, что когда сериал разгоняется к четвертой серии, наработанные шестеренки смазываются уже собственной энергией и химией между персонажами, начиная цеплять какие-то интересные с точки зрения драматургии детали и пласты.
Многие зрители неизбежно решат, что перед ними слабое, заунывное и однообразное кино, уподобившись той самой горничной, с ужасом и отвращением бежавшей от атаковавшего ее обнаженного толстяка-иностранца. Хотя непременно найдутся и другие — те, кто завороженно и благоговейно будут любоваться цветением трех монументальных безумий, собранных в один букет.
«Миллиону способов», в отличие от того же «Теда», на всем протяжении ни разу не удается стать кино.
«Луна над Парадором», принятая в свое время совсем уж прохладно и забытая совсем уж накрепко, безусловно, второстепенная строчка в фильмографии режиссера, но это одна из самых симпатичных его работ — может быть, как раз в силу своей легковесности.
Депп, который уже лет 10 выглядит немножко пиксельным, в роли говорящей головы оказывается совершенно на своем месте — экзотическое лицо без возраста, с трудно опознаваемыми эмоциями и загадочной, но явно обширной повесткой дня. Он бесплотен еще до того, как физически теряет плоть, — и поворот, куда сюжет вдруг виляет в финале, был бы невероятен с хуже контролирующим себя актером.
Конечно, можно помечтать, в какой шедевр превратил бы этот материал гениальный Сергей Овчаров, но и создатель одного из лучших постсоветских народных хитов, комедии «Наша Russia. Яйца судьбы», Глеб Орлов явно старался изо всех сил.
Но пусть кино в итоге и выходит скорее неудачей, зверь в его центре — представитель слишком редкого вида, чтобы отказать себе в удовольствии за ним понаблюдать.
Фильм вслед за книгой отыгрывает все теории заговора вокруг выстрелов в Далласе, чтобы в итоге предложить свою, наиболее фантастическую.
Это сиквел, который всю дорогу кокетливо извиняется за то, что он сиквел, и неустанно комментирует сам себя.
Но на всей этой оруэлловщине лежит печать усталости: апдейтить собственные заметки тридцатилетней давности скучно в первую очередь самому режиссеру, который уже чисто механически, кажется, разбрасывает по фильму карликов и дикие парики.
Возможно, фильм «Да и да» — это просто сатира на подростковый бунт, всегда обреченный на вторичность. Но этот замысел никогда не поймет ни один чиновник из министерства культуры, и вообще любой человек, чуждый художественной тусовке.
«Враг» Вильнева кажется обманом по всем статьям, упражнением в стиле, за который давным-давно стало принято бить по рукам, — Линч без легкости безумия, ранний Нолан без смекалки.
Полтора часа новой «Кавказской пленницы», с восклицательным знаком на конце, оказались опытом не на шутку мучительным.
Тем временем понятие удовольствия, очевидного в случае порнографии, здесь уже не то чтобы применимо. «Трансформеры» больше походят на сильный удар тупым предметом по голове: подробностей инцидента не помнишь, в накопленный опыт можно записать лишь сотрясение.
Даже не скажешь «хороший фильм». Нужны другие слова: крутой, безумный, запредельный. С ним — как с любовью: золотой стандарт рациональности отменяется за ненадобностью.
Почти в реальном времени мы наблюдаем, как упорядоченный мир контрол-фрика разбивается из-за какой-то глупости на мелкие осколки, погружается в самое ненавистное — хаос. И — вот она, сила кинематографа, — там, где в жизни победило бы злорадство, здесь побеждает сочувствие.
В том, что происходит на экране, невозможно разобраться даже людям, посвятившим изучению трансформеров лучшие годы своей жизни. Правила драматургии, каноны дорогого летнего блокбастера, законы обычной человеческой логики — все это искрит, перегорает и отказывается работать.
