«Александр» сродни «Клеопатре»: поверх широкоэкранной перспективы Вавилона, поверх вставших на дыбы боевых слонов и нешуточных батальных сцен звенит и остается в памяти грустная история.
Смотреть на этих людей полтора часа — занятие престранное, граничащее с перверсией. Но если еще, скажем, повести на такое кино неразумных детей — это уже тянет на преступление против человечности.
Вдохновенная ода глупости, возведенной в ранг высокого искусства, найдет живейший отклик в сердце каждого, кто имеет счастье считать себя дураком.
В отечественном социально-мистическом триллере «Кожа саламандры» Александр Збруев играет технического интеллигента, не вписавшегося в рыночную экономику, но обретшего способность убивать силой слова. Когда его герой обрушивает свой дар на новых хозяев жизни, Збруев и внешне, и интонационно неотличим от разъяренной бабки — и это, безусловно, необходимо видеть.
«38-я параллель» при своих изрядных габаритах — кино удивительно внятное, ладное и, кажется, даже честное…
Вполне телевизионного качества боевичок обязан своим выходом на широкий экран продюсеру Мелу Гибсону, который потерял на этом деле пару миллионов, но вряд ли сильно жалеет.
Фильм, снятый человеком по фамилии Челентано, называется «Московская жара» и отвечает, соответственно, «Красной жаре», которая наверняка еще снится иногда Арнольду в самых липких кошмарах.
Западные критики единодушно находят этот фильм теплым; я нахожу его также мягким и слегка смердящим.
Она уже не романтическая героиня, она — мистер Бин, мультипликационный персонаж. И надо сказать, такая Бриджит милее моему сердцу, чем прежняя дурында в духе героинь «Секса в большом городе», только толстая.
Самая красивая сцена «Oldboy» — пятиминутная битва вооруженного простым молотком О с десятками врагов — не только безусловный шедевр боевой хореографии, но и наглядный пример того, как именно это выглядит — когда кто-нибудь начинает философствовать молотом.
В американском варианте волшебным образом сохранилось как раз то, что Голливуд, по идее, должен был обязательно выжечь каленым железом, — странное неловкое правдоподобие всего происходящего.
Ничего особенно хорошего не сулящий исторический фильм семидесятидвухлетнего ветерана японского мейнстрима дзи Ямады оборачивается неожиданным и каким-то удивительно полноценным удовольствием. Он заставляет вжиться в чужие судьбы с той медленной, совсем не претенциозной значительностью, какую и должно проявлять настоящее психологическое кино, но какую в последнее время нам дает только очень хорошее телевидение.
И это, кажется, первый в фильмографии артиста Куценко случай, когда его всегдашний вид человека, совсем не понимающего кто он, зачем он и где, оказывается безоговорочно к месту.
Сцены драк, в частности, нашинкованы так мелко, что понять происходящее на экране можно только особым внутренним чутьем; но если для телевизионных боев без правил это было бы минусом, то в данном случае идет только на пользу.
«Сотовый» настолько ритмически выверен, и так умело замаскирована в нем сюжетная пустота, что новой модели Nokia и не требуются партнеры: она тащит фильм самостоятельно, connecting, так сказать, people со скоростью 24 кадра в секунду и вызывая подлинное сопереживание.
Это кино аккуратное. Умеренно смелое. Умеренно острое — но самые острые углы в итоге обходящее (общий гуманизм поскольку выше спорных исторических вопросов). Хорошее такое кино. Свое. На четыре с плюсом. Для фестиваля, допустим, в Карловых Варах или вот для ММКФ — самое то.
Удачно балансирующая на грани совершенной дурости мелодрама с многочисленными декоративными элементами, «Голова» имеет при том под собой довольно светлую мысль…
Фильм Уэббера построен по такому же принципу: в нем зафиксировано множество деталей, которые сами по себе мертвы и вроде бы ничего не значат, но оживают благодаря свету, цвету, композиционному взаимодействию — это живопись, только обогащенная дополнительным измерением — временем (Эдуардо Серра, постоянный оператор Леконта, прыгнул выше головы).
Удивительная эта вещица, снятая двумя выпускниками юханановской «Мастерской индивидуальной режиссуры» и, к комическому ужасу общественности, гордо представлявшая РФ во внеконкурсной программе последнего Берлинале, являет собой плод лишь у нас практикуемого сношения двух несовместимых зверей — гламура с контркультурой.
Единственная, пожалуй, претензия, которую можно предъявить этому вовсе не претенциозному произведению: создатели, похоже, так и не определились, на чьей они стороне.
Полноте, зачем так горячиться? Сравнение «Женщины-кошки» с лучшими работами Бергмана было бы, пожалуй, преувеличением, но вообще говоря, этот фильм ничуть не хуже какого-нибудь «Ван Хельсинга» или «Сорвиголовы».
Режиссер — урожденный боливиец, однако жил и учился в США, где, видимо, и овладел тайной наукой мастеров независимого социального комментария — совмещать эпатаж с ханжеством и по-настоящему оживляться лишь в тех мимолетных сценах, когда прогрессивная ручная камера ныряет в мужскую душевую.
Недорогой, но весьма ладный хоррор, целиком снятый в помещении психиатрической клиники под Бухарестом и в большинстве стран вышедший прямиком на видео, совершает все положенные расшаркивания в адрес «Сияния» и «Дома ночных призраков», но сам идет другим путем, заставляя зрителя не столько вздрагивать, сколько содрогаться.
На деле «Капитан» оказывается вещью куда более волшебной и непростой, тем самым уравнением, где конечный результат почему-то выходит больше, чем сумма слагаемых.
Наиболее правильное на сегодняшний день применение «Времени жатвы» — на скрепке прицепить его к какому-нибудь подробному и внятному исследованию о шаманских свойствах советской власти.
