Но фильма без сценария не бывает: превратности любви выглядят наивными и плоскими, как в дамском романе времен Чарской, а 90-е — декадансом, переживающим нежданный ренессанс.
Истоки Жоры Крыжовникова лежат, как известно, в жанре сомнительных моральных качеств народной комедии с песнями и плясками. Которому «Родные» полностью соответствуют, отличаясь от предыдущих подобных опусов Жоры Крыжовникова лишь форматом.
Волшебный колдовской мир, в котором оживают вещи, интерьеры, пейзажи и животные, затягивает и ведет за собой, словно детская сказка.
Как и положено фильмам-погоням, картина оставляет ощущение захватывающего приключенческого сна, несообразности которого заметишь только когда очнешься.
Следить за непредсказуемым (то есть почти все предсказуемо умрут, но в непредсказуемый момент и непредсказуемым образом) развитием событий легко и весело, никаких мозговых сверхусилий, по крайней мере, не требуется.
Главное сериалу «Топи» удаётся — удерживать интерес. Чем дальше, тем больше становится вопросов, на которые страсть как хочется узнать ответы.
Для Эмиральд Феннел важно показать, как человек уважаемый, рукопожатный, прошедший у общества тест на «хорошесть», на самом деле оказывается тем, кто таким образом заметает следы.
Обезоруживающе непосредственная романтичная дребедень, с важным видом, надув румяные щёчки, лопочущая что-то глубокомысленное про то, что любовь такая непростая штука.
Нехорошо получается: мужики домогаются, а им — всего лишь выговор с занесением в блокнот? Оппортунизмом попахивает, товарка Феннел.
У работы Полины Ольденбург есть потенциал «разветвиться» и разрастись. А это ценится в наше время не меньше, чем искренность рассказа.
Это и славная, динамичная — не оторваться — трагикомедия с приятным юмором. И мастерски, по учебнику придуманная сентиментальная мелодрама, в которой нас подводят ко вроде бы банальнейшим, наивным выводам так, чтобы непременно защемило глубоко внутри.
Простенько, зато нескучно, а местами так и вовсе феерично до шевеления волос на затылке. Большего от крупнобюджетного диснеевского утренника и желать нельзя.
История, которая начинается как социальная драма (водитель меняет ящик водки на туши животных в родном селе несказанно выгодно — для себя, разумеется), обещает продолжиться в духе «джек-лондоновского» противостояния человека и природы. Только вместо золота — мясо, вместо Клондайка — Якутия, вместо мулов и собак — старый трейлер, рассекающий снежное безмолвие ледяной пустыни. А герой — предприимчивый «водила»-дальнобойщик, который отправляется в пятидневный рейс один, поскольку напарник запил. Но этот типичный сюжет про сильного героя-индивидуалиста Бурнашев для начала слегка аранжирует как этническое кино, а потом и вовсе разворачивает сюжет на 180 градусов.
Сначала фильм кажется наивным, но чем дальше, тем больше захватывает происходящее.
За образец взяты очень сильные оригиналы, состязаться с ними невозможно, отчего «Коньки», при всей их эффектной браваде, воспринимаешь как отражение в кривоватом зеркале: вроде бы то же, но не то. Или как издание второе, дополненное, но ухудшенное.
Главное — почерк Питера Моргана: автор шоу, прежде не особо-то выходившего за рамки плюс-минус светского хроникёрства, ни разу не был настолько близок к острой публицистике.
Фильм лишь касается этой «невидимой» для многих стороны светила, спускает нас с небес восхищения на грешную землю театральной повседневности, позволив стать свидетелями рождения чуда.
В «Манке» нет ни трендов «новой этики», ни вымученных реверансов в сторону тех или иных фокус-групп, ни вообще каких-либо заигрываний с модой.
В перевернутом мире Фролов — типичный носитель расхожего, рутинного сознания, каким у нас могут похвастаться девять десятых мирно спящего населения.
К счастью, мольбы и многочисленные просьбы трудящихся наконец были услышаны, и в «Дичи» — честный и твёрдый взрослый R. Фокусы с принудительным глотанием бутылки и распиливанием вдоль, резня бензопилой — как надо. Что окончательно делает фильм практически идеальным развлечением для ценителей кровавого веселья.
В фильм вообще много чего вписано. Фольклорно-языческого, православного, советского, психоделического. Что-то прижилось лучше, что-то хуже.
Можно считать, общемировой тренд на подражание фантастике 80-х уверенно поддержан рёвом из родной советской преисподней.
Бондарчуку, Андреевой и команде удалось уловить в нашем времени главное: изменилось отношение нового поколения к психотерапевтам. Именно это и помогло сделать сериал нестандартным.
Нормальное, в общем, голливудское кино — будто откуда-то из начала нулевых. Такое смастерил бы на спор за неделю крепкий ремесленник типа Эдварда Цвика или Рона Ховарда.
Нужно ли смотреть кино ради столь ценных выводов — если то же самое куда лаконичнее, пусть и без Коэна с Редмейном, сформулируют и расскажут в любом выпуске новостей?
