«Капитан Фантастик» также задается вопросом: к детям нужно относиться как к детям или как к маленьким взрослым?
Очаровательное преимущество сатиры — автору дозволяется прямо говорить о предмете собственного недовольства и насмешки. Рассуждая вслух о, кажется, и без того достаточно очевидных проблемах, Джон Майкл Макдона предлагает зрителю посмотреть со стороны если не на самих себя, то хотя бы на гипертрофированное и сконцентрированное в рамках одного произведения общество, которое он так или иначе представляет.
Заставляя зрителя погружаться в мир чужих воспоминаний и домысливать недосказанное, работа Уэллс не отдает мошенничеством, свойственным многим артхаусным проектам, которые из-за невнятности киноязыка порой заставляют смотреть кино не на экране, а в голове.
«Ужасающий 2» превратился в притчу, отмеченную неторопливым развитием событий и вниманием к психологии главных героев.
Эта тонкая грань, заставляющая зрителя по-настоящему задуматься о том, как вести себя по отношению к бесспорно талантливой личности, которая проявляет неприятные человеческие качества, прорисована Филдом очень искусно и с большим мастерством.
На два с небольшим часа мы погружаемся в Никарагуа Клер Дени — солнечный снаружи и мрачновато-горький внутри. Через экран передается томление, духота и тревога. Это триллер. Многое здесь неясно, но оно и не должно быть ясным. Однако напряжение, нарастающее и давящее, страх и сопереживание, волнение и интрига будут зрителям обеспечены.
Сумев увлечь зрителя в самом начале, Оливия очень быстро растрачивает выданный ей же самой кредит доверия, поскольку все идеи и скрытые смыслы подаются слишком прозрачно, манифесты заявляются в лоб, внутренняя вселенная работает по сломанной логике, а галлюцинации не всегда подкрепляются каким-то обоснованием.
Как эксперимент на площадке российских реалий, фильм выглядит довольно интересно
«Женщины на грани нервного срыва» — новаторское кино не только для 80-х, но и для сегодняшнего дня. Несмотря на обилие сильных женщин в современном кинематографе — от супергеройских блокбастеров вроде «Ваканды навеки» до костюмных драм наподобие того же «Корсажа» — фильмы Альмодовара гораздо раньше говорили о женщинах так, как они того заслуживают.
Все главные мысли — между строк. Укол — прямо в сердце.
Иньярриту не пытается удивить, он будто бы собирает все оставшиеся наработки, чтобы дать последний знакомый аккорд и наконец-таки перевернуть вдоль и поперек исписанную страницу.
По велению Мари Кройцер и Вики Крипс трагическая история превращается во вдохновенную фантазию о женщинах, силе времени, предрассудках и любви.
В фильме чувствуется воздух, но в нем нет ни единого кубического метра лишнего пространства. Каждая деталь служит какой-то цели, любой сюжетный поворот оказывает воздействие на грядущие события.
Без излишнего налета трагизма фильм почти до совершенства оттачивает карнавальную форму, справляясь с непростой задачей: не захватывающе рассказать, а впечатляюще показать. Не «Элвис», а «Пресли База Лурмана». Не синтез, но достойная демонстрация способностей увлечь и очаровать.
В очередной раз Хирокадзу Корээде удается за вуалью простого и не отягощенного драмой сюжета поднять уже сотни раз оговоренный, но не утерявший актуальности вопрос родительства.
Фольман сложил кусочки пазла: как еврей, он рассказал про Холокост, как сын своих родителей — об Анне Франк, как израильтянин — о беженцах с Ближнего Востока. Интересуясь, где Анна Франк, он также спрашивает: «Где мир и свет? Где благополучие людей? Где счастливые дети?» Легко назвать физическое присутствие объекта имени Анны Франк или место ее упокоения, отвечая на эти вопросы. Но Анна Франк точно не там, где по-прежнему ущемляют какие бы то ни было меньшинства и продолжают воевать, оставляя миллионы людей без дома, счастливого детства и нормальной жизни.
Трактовка трактовке рознь. И, пораскинув мозгами, мы захотели остановиться на той, где «Красная Африка», сплетенная из архивных кадров и демонстрирующая, собственно, суматошный взгляд фанатичного исследователя-африканиста, являет собой не что иное, как путешествие по живописному киноцарству-киногосударству — по мирной и процветающей социалистической Африке, что существует исключительно на ветхом целлулоиде.
Режиссер постоянно размышляет, так ли страшна смерть, или же она — спасение для солдат-калек, от которых отказываются их жены?
Режиссер Ким Хон-сон продолжает топтаться на одном месте и никак не решается на революционное бунтарство подобное своим предшественникам. Закономерно возникает вопрос, ответ на который, как ни странно, до сих пор не могут дать ни критики, ни киноделы, ни крупные студии: «А нужен ли был ремейк?»
Хоть одним из манифестов La Nouvelle Vague и была максимальная приближенность к реальности и вплетение героев в настоящее, картины Варда существуют на грани между документальным и игровым. Она возрождает традицию магического реализма, с которого когда-то и начинался французский кинематограф.
Лучший способ переварить «Нику» — преобразить оптику и смотреть фильм не как кино про незавидную судьбу художницы, жившей «вчера», а как сигнал людям из оцифрованного «сегодня».
Долгожданное путешествие в Маньчжурию становится точкой соприкосновения для всех участников действия, поскольку каждый из них, несмотря ни на какие горести и отчаяния, все-таки очень хочет жить — и этот оптимистический посыл звучит особенно горько в контексте трагедии режиссера.
Диалоги в ленте — не больше, чем шум, а попытка через историю распадающейся семьи поговорить о социальном кризисе родной Мексики.
Кафуку говорит, что реплики Чехова вытягивают из тебя настоящее, и эта непоколебимая вера в катарсическое воздействие текста, а шире — искусства, помогает Хамагути превратить свою ленту в глубоко гуманистический фильм, полный внутренней красоты, изящества и, что самое главное, шанса на исцеление и обретение голоса.
Семья происходит не из кровного родства, а из любви. Хосода не только утверждает этот вывод для самого себя — отца и мужа, но и для нас — зрителей, в последнее время привыкших смаковать цинизм и пропускать мимо ушей истории, обделенные двойными коннотациями или новаторской придурью.
