Для истории становится необходим образ, способный стать не обвинением, но напоминанием. А в мире, где вера значительно поистрепалась, жертвенный образ находит новый медиум — кино. В «Пятом сезоне», кажется, напоминать уже некому.
Лента Уильяма Фридкина кажется более гуманной, нежели строго логичная, психологически убедительная, но суховатая версия Сидни Люмета.
Ларраин не пытается подражать образцам немого кино, но «питается» ими и предлагает современную картину современному зрителю, которого вряд ли удивишь пролитыми по ту сторону экрана литрами крови, но чей взгляд обязательно уцепится за отпечатанные в киноучебниках образы.
Иногда нам всем хочется также взять да исчезнуть. Провалиться сквозь землю, чтобы никто и ничего на этой планете не могло нас побеспокоить. Так вот, «Вычитание» показывает, что со своими желаниями, равно как с социальными фобиями и гложущей виной, стоит быть осторожнее, ибо они имеют свойство сбываться.
«Земля Алькаррас» не стремится шокировать зрителя или предлагать миру нечто радикально новое. Адаптируя для современности вечные мотивы и сюжеты, фильм уверенно и методично обсуждает лежащее на поверхности, но не теряющее болезненной актуальности.
Второй сезон оказался вторичен относительно и первого, и литературной основы. И новеллизация сериального продолжения, в которой обещали дополнительные материалы, вряд ли что-то изменит.
Скорее, фильм «Сука-любовь» можно расценивать как попытку скорбного принятия идентичности человека с его инстинктами, в которых слиты воедино две движущие силы существования: любовь и жестокость. И образ ей — сучий.
«Сарабанда», снятая спустя почти 60 лет после дебютного «Кризиса», представляет собой идеального Бергмана — такого, каким он сам хотел бы видеть себя в творчестве.
«Элементарно» — добрая сказка, которая пытается говорить о реальных проблемах, но ее подводит эскапистский тон и компромиссы, на которые идут создатели, не решаясь пойти дальше избитого постулата «я никому не нравлюсь, но моя искренность покажет, что я достоин любви».
Режиссер неслучайно говорил в интервью, что больше всего его пугают сами люди, однако любопытно, что те, кто по идее должен вызывать в фильме ужас, такого ощущения вовсе не производит. Напротив, каждый, кто относит себя к числу «сатанистов», аккуратно и весьма тонко изображен Полански в виде карикатуры на самого себя.
Не будь у фильма сложной судьбы и нестандартной для татарстанских фильмов пиар-кампании, включающей звание «первого татарстанского фильма в широком прокате», он бы прошел, скорее всего, незамеченным, так как не предлагает ничего нового.
Финал «Допроса», без сомнения, лучший финал в истории кино. Это безмолвный крик. Это затемнение экрана на самом пике напряжения. Это тот самый выбивающий мурашку катарсис.
Фильм Петерсена далеко не так прост, как может показаться при невнимательном просмотре. На фоне не осложненных какими-либо серьезными идеями «Дневного света» и «Пика Данте», «Эпидемия» выделяется довольно сложной композицией.
Фильм Каракса похож и не похож одновременно на французскую «новую волну».
Идеализируя свою героиню, Майвенн, однако, признается в том, что каждый из нас совершал проступки. Но жизнь не различает зло преднамеренное и причиненное по ошибке. И горькая судьба жизнелюбивой Жанны Дюбарри является очередным тому доказательством.
Разыгрывая многофигурную хитро устроенную пьесу, автор предлагает подумать о людях, тщетно пытающихся найти ответы на мучащие их вопросы наверху, в небе. Там, откуда на землю падают астероиды. Но иногда, чтобы отыскать ответы, достаточно просто осмотреться вокруг.
Не нужно бояться темноты. Она — лишь отсутствие света. А «Кентавр» — отсутствие новизны.
Рай не скорбит о разрушающемся родительском доме. Наоборот, возможно, именно путешествие, в которое отправляется семейство Харихара, наконец-то приведет их к счастью.
Спасает то, что Кацупис не снимает кино об острых ощущениях. Он элегантно раскидывает по камерному пространству загадки без разгадок и предлагает порассуждать, но не углубляться — этот фильм не про констатацию, а про акционизм.
Эта созерцательная и мечтательная история об отношениях, которые непременно обречены — одно из приятных открытий года.
Все на фоне природы кажется уродливым. Особенно человеческие души, уже давно окоченевшие и ржавые, как рыболовецкая лодка. Но если посмотреть издалека, не мы ли сейчас все — пассажиры этой лодки?
Снять кино сегодня про «сегодня» — нереальная задача. Фиксировать настоящее опасно. Но почему-то у Романа Михайлова это отлично выходит. Он как будто бы задает зрителю вопрос, который давно вертелся на языке, но все никак не мог стать словесно-осязаемым. Можно ли добиваться справедливости, никого не наказывая?
Бергман отказался от рассказа о традиционных ужасах фашизма, сосредоточившись на показе и анализе социальной среды, в которой немецкий фашизм зародился.
Третий полный метр Астера — это роуд-муви по физическим просторам некой англоговорящей страны и при этом по чертогам разума героя. Потому все персонажи и события здесь, с высокой долей вероятности, могут быть выдуманы, а любые совпадения — случайны.
Все важно. Все однозначно. Но жизнь — самая необъяснимая штука, поэтому в ней практически нет ничего обычного, простого и понятного. И это кино — тому подтверждение.
