Серьезная слабость режиссера — неумение совладать с трагифарсом. И поэтому, в осознании своей постановочной перцепции, Ноа обращается буквально ко всему пантеону американских мастеров трагифарса разной степени интеллектуальности: от Джима Джармуша до Грега Аракки. Но и их визуальные приемы не помогают ему. Белый шум. Сплошной белый шум.
Режиссер не обожествляет Шеро, она снимает историю своей юности в его традиции («Раненный человек», «Те, кто меня любит, поедут поездом») и это куда дороже всех возможных хвалебных виньеток мастеру. Освоив как сцену, так и человеческое страдание, Стелла материализует на подмостках своих призраков, то же делает и Тедески, даруя своей молодости вечность.
Режиссер Бозон получил карт-бланш в лице двух современных звезд французского кино, органически не предназначенных для музыкального фарса, и все равно снимает околофрейдистскую комическую кутерьму «для своих» с песнями а-ля «Шербургские зонтики» Жака Деми.
Энциклопедия социальной незащищенности: дидактическая критика взяточничества, харассмента и воровства, что с акцентом на ментальность легко сошло бы за поучительную рекламу для самых маленьких.
В «Ирме» Ассайас сокрушается о коммерциализации любого киноискусства, в глобальном смысле ставшего придатком к марвеловскому карнавалу.
С Дакотой Джонсон можно смотреть что угодно, но только не кино Купера Рэффа. Этот парень реально пугает: он и чуткий друг/заботливый нянька/хороший брат, а на самом деле абсолютный white menace, который хочет быть любовником Дакоты Джонсон.
До конца фильма не звучит ни одного выстрела (возможно, рекорд для сай-фай-боевика), а психологизм не уходит далеко от среднестатистического кинокомикса.
«Невыразимая тяжесть огромного таланта» — невыразимо скучный боевик в жанре «картель похитил ребенка». Веселит, наверное, тот факт, что Николас Кейдж сыграл бы в нем и без всей карьерной мишуры. Но лучше бы он правда снялся у Дэвида Гордона Грина.
История трагедии так и остается взглядом со стороны. Хоть нас и постоянно забрасывают в жар событий, ей явственно недостает какого-то личного вовлечения.
«Молодые любовники» эксплуатируют красоту и кротость Фанни Ардан и не выходят из зоны комфорта куда-то в область высказывания о плоти и душе, заостряясь скорее на пошловатых приемах.
Эту реальность не снабдить бодрым саундтреком и вырвиглазными коврами. Но вместо того, чтобы к ней примериться, придти к сочувствию и психологической точности, Хант, расквитавшийся с семейным фарфором, хватает кольт, как в плохом вестерне, и говорит: «А ну-ка, отними».
Кто бы мог подумать, что жанр кино с мультяшками в реальной жизни, который всегда был не пришей кобыле хвост, окажется спасительным жилетом для очередного ребута знаменитых персонажей.
В новой версии улетучился весь восьмидесятнический обаятельный флер.
Как и с другими более-менее забавными комедиями сервиса, в случае «Выпускного класса» первые 30 минут улыбаешься, потом терпишь, а под конец и вовсе проверяешь, сколько еще минут до конца.
Многострадальная экранная адаптация популярной видеоигры оказалась типовым бестолковым голливудским блокбастером с обязательной европейской гастролью, карикатурным злодеем-магнатом и двумя полномасштабными экшен-сценами.
Подбирая артистов по типажу так, словно американский кинематограф не проделал путь в несколько декад (оставшись аффектированно выразительным, как в 40-е), Брана нивелирует режиссерскую фиксацию на CGI-эффектах, при помощи которых он беззаботно возводит цифровые двойники пирамид, пещер и самого Нила.
Поверить в происходящее практически невозможно, но очень хочется (для ромкома — показатель).
Насколько в кадре условен, пошл и буквален воображаемый Париж, настолько приблизительны и чувства.
Джей Ар на протяжении детства, отрочества и юности осознает, что его судьба значительна и интересна, какой бы заурядной и бесконфликтной ни казалась со стороны.
Все в «Макбете» искусственно, а не искусно, вторично (особенно к Уэллсу) и в зародыше мертво.
Из «Уроков» мог получиться чуткий семидесятнический (часть сцен по заветам Кассаветиса снята издалека, талантливая актриса Кирби существует в обстоятельствах) очерк о зыбкой грани между писательским вымыслом и действительностью.
Чтобы продраться к постулатам экологического манифеста, придется вытерпеть двухчасовой капустник по лекалам карикатур и заметок журнала Mad.
Классический байопик Соркин обрамляет интервью с постаревшими очевидцами событий (всех, естественно, играют актеры). Этот прием возводит «В роли Рикардо» в пародию на любое допотопное шоу-реконструкцию с телеканала National Geographic.
«Фальшивомонетчик» — плоть от плоти кино семидесятников. Пенн чувствует себя Деннисом Хоппером (не только потому что оба актеры — режиссеры, но и потому, что снимался у него в «Цветах»).
Наивно, но трогательно, как чуткая открытка-посвящение родине, где монархия, чаепитие и кинематограф — незаменимые скрепы.
