Именно так должен выглядеть настоящий современный цирк — как пространство кэмпа и легкой жути, рождающей у зрителя одновременно восторг и неловкость за этот восторг.
Энергичный и точный киноведческий портрет самого противоречивого режиссера российского кино.
Молодой канадский режиссер Аллан Ангар пока еще, конечно, совсем не Спилберг, а его «Бандит» иногда зачем-то хочет казаться хлестким социальным комментарием на тему несправедливости капитализма.
Если американский джаз — это музыка иммигрантов, от потомков африканских рабов до евреев, бежавших из Европы в первой трети XX века, то история отечественного джаза, как ее видят создатели фильма «Джаз 100»,- это история реэмигрантов, музыкантов уехавших и вернувшихся, тех, кто был одержим идеей джазового просветительства.
Режиссер снимает и продюсирует «партизанское кино» — невероятно смелое, даже учитывая, что оно обходится без государственных финансовых вливаний. В сегодняшней России подобное трудно даже представить.
Боуи многое знал про наш мир, но спасти его не успел, а может быть, и не хотел. Ведь его мир все равно остался в целости и сохранности.
И хотя они ни на минуту не забывают о мастерски прописанной детективной линии, в первую очередь «Решение уйти», как и положено правильному нуару,- это история рокового влечения, пропитанная хичкоковским саспенсом и заряженная эротическим напряжением, несмотря на подчеркнутую целомудренность.
Фильм легко упрекнуть в наивности и предсказуемости, и это, пожалуй, будет справедливо, он действительно таков. Но в то же время ему не откажешь и в простодушном обаянии, а актеры делают своих героев более объемными, чем подразумевают немудрящий сюжет и диалоги.
«Экспресс» — это жанровое кино, не драма о невыносимой тесноте бытия, а авантюрная комедия, которая, несмотря на то что ничуть не приукрашивает действительность, данную персонажам в ощущениях, умудряется быть и легкой, и смешной, и даже почти оптимистичной.
Между тем идея трансформации людей в истребителей отходов, загадивших вселенную, и остроумна, и актуальна: Грете Тунберг кто бы подсказал. Но, увы, эта единственная чисто кроненберговская находка остается на полях фильма. Основное же его пространство занимает что визуальное, что вербальное бормотание, которое с трудом поддается даже не анализу, а пересказу.
Беда фильма в том, что все-все-все оказываются в предполагаемо реальных обстоятельствах чудовищно нереальными хорошими людьми.
Несмотря на убористый хронометраж, режиссер-дебютант в полном метре и Эрленд Лу умещают в картину целую жизнь своего героя и почти восемьдесят лет истории Норвегии, с 1943 по 2021 год.
Иногда Казинс просто рассказывает о том, что видит в кадре, который в тот же самый момент видим мы. Так создается иллюзия совместного просмотра — та самая магия кино, за которой мы вновь и вновь возвращаемся в кинотеатры.
В «Венецияфрении», в отличие от своих предыдущих фильмов, снятых на родной испанской фактуре, Алекс де ла Иглесиа предстает в меньшей степени как последовательный мизантроп и в большей — как турист, лихорадочно скупающий всякую мишуру в сувенирных лавках в последний день отпуска.
«Все забудется и начнется сначала». Не так важно, кто из героев-антигероев это сказал, но Сокуров с ним явно согласен.
В каком-то смысле «Предостережение» являет собой противоположность большинству современных авторских хорроров, в которых зрителя пугают в первую очередь долгим ожиданием, когда же на экран полезет всякая жуть.
По ходу фильма один из критиков говорит о выступлении Макса, что оно похоже на рыбу с картошкой совсем без соли, что, в сущности, совершенно справедливо по отношению к самой картине.
Социальная сатира, довольно точная, но все же не настолько зубастая, чтобы зрителю стало некомфортно, уравновешена столь же несерьезной романтической линией, а заполировано это все непременными шутками, основанными на национальных стереотипах.
Возможно, этим фильмом Дарио Ардженто действительно хотел окончательно проститься с джалло, однако последний привет вышел до обидного скомканным.
«Страна Саша» как будто объединяет традиции советского кино о первых школьных любовях с их слегка меланхоличной, но все равно оптимистической интонацией и стилистику американского «симпатичного инди» вроде того, что так любят на фестивале «Сандэнс».
Это одновременно комикс, опера и рейв, бесконечный поток музыки и страстей. А Остин Батлер в роли Элвиса Пресли — не человек, а функция.
Беда в том, что все такие кинобиографии похожи друг на друга, как боксеры после десятого раунда, и чтобы выйти за рамки раз и навсегда сложившихся тропов боксерского фильма, нужно быть по меньшей мере Мартином Скорсезе и Робертом де Ниро — а в съемочной группе «Бойца», разумеется, нет ни того, ни другого.
В неловких высказываниях подростков из телефонных видео в начале фильма точности и честности оказывается в итоге гораздо больше, чем в его последующих ста минутах.
Одни страдают от произвола цензуры, другие — от бездуховности продюсеров, третьи — от отсутствия продюсеров, четвертые, что твой Феллини,- от внутренней творческой неудовлетворенности. «Ужасное кино» с этой точки зрения воспринимается как откровение. Оказывается, Россия населена десятками, если не сотнями абсолютно счастливых режиссеров.
«Джулур» самобытен своей спортивной фактурой, но визуально и сюжетно неоригинален. Что ж, попытки построить в «большой» России постсоветский Голливуд часто тоже оборачиваются строительством постсоветского Болливуда.
