Сама пьеса-то, может, и неплоха, и режиссер неглуп, но уж больно жирно малюет по своему психологическому полотну: там, где нужна тонкая кисточка для нюансов, автор словно орудует лопатой.
Наталья Мещанинова, ученица Марины Разбежкиной, опытная документалистка, сняла фильм, где чувствуется шероховатость дебюта, но и этой неприглаженностью он тоже привлекателен. Это успешный опыт не только режиссера, но и пула молодых продюсеров…
Но так или иначе, этот фон из статистов-участников-зевак, реагирующих на дедушкины выходки искренней смесью шока, отвращения, смеха и невозможности поверить своим глазам, создает специфическую стилистику фильма и выгодно отличает «Несносного деда» от аналогичных постановочных картин, которые по драматургии и режиссуре недалеко ушли, но считаются более настоящим кинематографом из-за большей стыдливости и конформизма авторов.
При всей одноклеточной простоте геракловского сценария и из него вполне можно было сделать веселый трэш — на это у режиссера Ренни Харлина в принципе хватило бы чувства юмора, но, видимо, настроение у него было не слишком игривое.
Как ни относись к Мэри Поппинс и как ни оценивай литературное дарование П.-Л. Трэверс, после «Спасти мистера Бэнкса» поневоле проникаешься уважением к писательнице, которую играет Эмма Томпсон.
Коэны — мастера без страха и упрека — создали очередной маленький шедевр. И не надо пенять им на масштаб: миниатюра Брейгеля не уступает по качеству его панорамным полотнам — так же и в данном случае.
В свете такого отношения к мастодонтам, которые честно старались, тренировались, садились на диету, чтобы позабавить публику прощальным боксом, можно поблагодарить создателей «Забойного реванша» уже за то, что они все-таки выпускают в промежутках между раундами ветеранского матча традиционных красавиц в бикини, а не специального человека с веником и совочком, который подметал бы просыпавшийся на ринг песок.
Атмосфера определяется точным соответствием фактуры и персонажей, великолепной операторской работой и монтажом, позволяющим строить драматургию вопреки хронологии по принципу джазовых синкоп, и, разумеется, завораживающим саундтреком. В первой
Вроде бы все это должно вызывать ощущение беспросветной скуки у людей, никогда не оказывавшихся в предложенных персонажам ситуациях и далеких от их проблем, а все-таки что-то заставляет досмотреть до конца.
Выбрать кого-то более важного и интересного в качестве драматургического стержня «Паркленд» не может: он слишком сумбурен и пытается вместить многовато второстепенных персонажей в небольшой полуторачасовой метраж, в итоге все они неуклюже толпятся на экране как разношерстные посетители похорон, потрясенные самим фактом смерти, но имеющие косвенное отношение к покойнику.
… Применительно к новой Анжелике вполне уместно позаимствовать оттуда один из расхожих афоризмов: «Красота без очарования — все равно что крючок без наживки».
Самые трогательные кадры фильма, не требующие никаких комментариев,- это последнее интервью Льва Термена, изобретателя терменвокса и многих других революционных устройств, которого по праву считают прародителем электронной музыки. Одного этого интервью хватило бы для того, чтобы не считать эти полтора часа временем, потраченным впустую.
Дополнив историю несколькими сюжетными линиями, которых не было у Толкина, Джексон удивительным образом не погрешил против первоисточника, а, напротив, остался верен его духу.
От предыдущих картин Маккуина эта отличается широким, почти эпическим панорамным взглядом и наличием многих выразительных персонажей, которых играют голливудские профи…
Картина с пасторально звучащим названием «Колоски» тихо идет в Москве в двух кинотеатрах. Но это тот самый случай, когда стоит приложить усилия и не пропустить один из важнейших фильмов года.
Описывая спецэффекты «Темного мира», трудно избежать определения «Дозор для бедных». В асадулинском фильме есть удачные моменты схваток… Однако общее впечатление бедности складывается не из-за бюджетной экономии, но еще и из-за недостатка фантазии и драматургической упрощенности: «Темный мир» адресован юному зрителю — не то чтобы тупому, но просто еще не богатому жизненным опытом.
Вполне достаточно двух актеров, которые впервые на старости лет снимаются вместе и, в сущности, уже заработали право заниматься в кадре чем угодно: чтобы у них получилось интересное кино, им даже не обязательно пытать друг друга, а, например, сидеть и делать друг другу татуировки, разговаривая о бабах под Джонни Кэша.
В итоге фильм сам все больше скатывается до одной из тех таблоидных заметок, от которых страдают герои, и в смысле психологии эта плоская иллюстрация пословицы «любовь зла» примечательна лишь спекуляцией на имидже одной из самых знаменитых женщин XX века, заслуживающей кроме восторженного придыхания или жалостливых всхлипов более глубокого и внимательного исследования.
Валерий Тодоровский снял фильм, про который действительно интересно думать. И это — опять же на фоне большинства производимой сегодня продукции такого рода — прямо-таки событие.
Симпатизировать герою Ирвина Уэлша довольно трудно, да и такой задачи писатель, похоже, не ставил, зато с актерской точки зрения роль человека, постепенно утопающего в дерьме, в том числе и собственном, просто подарок — и Джеймс Макэвой использует его с бесстрашием артиста, понимающего, что такой шанс может вообще выпасть раз в жизни.
В своем обаятельном эксперименте бывший кинокритик (хоть слово «бывший» до сих пор меня ранит) добился полной свободы самовыражения вне сковывающих рамок бюджета и продюсерских институций.
В принципе где-то на заднем плане фильма маячит трезвая мысль о том, что одно дело — эпизодически общаться с уже взрослыми детьми, которым ничего конкретно от тебя не надо, и совсем другое — реальное отцовство, от которого более опытный и ответственный друг отговаривает: «Дети, как пылесос: они высосут все твое время, деньги, волосы…» Однако эта относительная капля дегтя безнадежно тонет в бочке меда, которую представляет собой «Отец-молодец».
Режиссер Эмманюэль Берко (сама бывшая актриса) сняла этот фильм, подарив Катрин Денев к ее 70-летнему юбилею не выдающуюся, но живую и привлекательную роль.
От перемены режиссера прошлогодней первой части «Голодных игр» Гэри Росса на Фрэнсиса Лоренса не стоит ожидать слишком многого — спасибо и на том, что хуже не стало.
«Все хорошо, что хорошо кончается»,- философствует Ватсон в канонической мизансцене в креслах у камина, когда Холмс разъясняет, как распутал дело, однако немного огорчительно, что команда пятерых сценаристов, отступив от Конан Дойля в соответствии с режиссерским намерением «удивить зрителя», родила совместными усилиями какой-то совсем незамысловатый и неудивительный сюжет с письмами.
