Картина поставлена и снята с тем же тщанием и доскональным вниманием к деталям, с которой Рейнольдс Вудкок шьет свои платья. Камера, управляемая самим режиссером, скользит по изысканным интерьерам, лестницам и коридорам, демонстрирует тонкости нарядов и создает на экране атмосферу немного страшной, но волшебной сказки.
Фильм неудачный, что особенно обидно в применении к 87-летнему Иствуду. Однако бранят его так свирепо, что хочется встать на его защиту. Да, в самой идее Иствуда есть очевидный недостаток. Люди не могут изобразить дистанцию по отношению к самим себе. Но именно благодаря тому, что они играют вплотную, мы и видим их самих, а не Тома Хэнкса с Расселлом Кроу.
К финалу картины Гьюдгэст все-таки приготовил один-единственный неожиданный сюжетный поворот, но и эти пять минут уже не могут спасти все предыдущее — затянутое и невыразительное — действо. В итоге фильм оставляет ощущение, что ты сам стал жертвой ограбления, в котором украли твое время.
Лелуш никогда и никому не обещал, что расскажет, допустим, душераздирающую драму из быта иммигрантских пригородов или снимет «актуальный» фильм о трагедии наркомании или безработицы. Напротив, на фоне социальной чернухи и как бы арт-кино, ставших мейнстримом, он кажется почти мятежником. Отстаивающим свое право ничего не проповедовать, никого не обличать и не выводить из своих анекдотов никакой морали.
Каждый кадр тщательно выстроен, а освещение играет свою собственную, и весьма убедительную, роль: будь то золотые солнечные лучи, серая безжизненность дождливых дней или разноцветные неоновые всполохи, окрашивающие важные мизансцены то мертвенно синим, то отчаянно розовым. И хотя все эти яркие закаты еще больше усиливают стилизацию ленты под театральную постановку или условное «старое кино», под этой нарочитой декоративностью прячутся настоящие эмоции
Благодаря Грин и Викандер в главных ролях в фильме даже есть несколько сильных сцен, но, несмотря на все старания двух отличных актрис, у них так и не получилось придать глубину поверхностному сценарию и превратить своих персонажей из ходячих клише в живых людей.
Фильм превращается в обычную, удушливую, слезоточивую, скатившуюся в самопародию мелодраму, да еще и с привкусом экологического апокалипсиса. И то, какого роста герои, ничего не меняет.
Снятый еще до вспыхнувших в Голливуде разоблачений сексуального насилия, этот фильм выводит на авансцену женщину-воительницу, призванную истребить зло если не мечом, то огнем и щитом.
Хотя «Тоня против всех» формально относится к жанру спортивной драмы, режиссер Крейг Гиллеспи и автор сценария Стивен Роджерс взламывают его каноны с такой же отчаянной лихостью, с которой их героиня выходит на лед под непредставимые для классического фигурного катания композиции Led Zeppelin.
Фильм относится к Сталину с должным почтением, показывая его полным сил и внушающим ужас. А то, что выглядит происходящее на экране смешно и нелепо,- это ни разу не авторский замысел, а заслуга артиста Депардье, давно уже в любой роли изображающего пародию на самого себя, и китчевой мелодраматичности сюжета.
Итальянскую барочную жестокость Карризи увел из текста в подтекст. Поиски истины для всех персонажей — лишь повод манипулировать друг другом.
«Хеппи-энд» не содержит как будто бы ничего нового для тех, кто знаком с творчеством Ханеке, но тем не менее удивляет и впечатляет. Это постскриптум к уже сказанному, неожиданно окрашенный юмором. Шутка гения, если хотите.
Конечно, это фильм-раритет, по сегодняшним меркам — предмет излишней роскоши. Черно-белое чудо, пронизанное волшебным светом и воскрешающее — как символ Серебряного века — эффект, который давало драгоценное серебро старой кинопленки.
Каким на самом деле был Уинстон Черчилль, за всеми внешними эффектами так и не видно — зрителям представлен канонический образ из учебника истории: мудрый, честный и смелый политик, не самый приятный в быту, но обаятельный ворчун, изъясняющийся знакомыми каждому фразами, которые так любят создатели интернет-пабликов
Поразительно, с каким дьявольским искусством выстраивает свой мир мексиканский самородок Гильермо дель Торо. Он сумел продолжить в современных условиях традицию великих режиссеров прошлого, наполняя интеллектуальным подтекстом и авторской интонацией жанровое, по сути, фантастическое кино.
Ощущение противоестественной смеси дома престарелых с детским садом и борделем усиливает то, что действие разворачивается в дни рождественских и новогодних праздников.
По мере того как усиливается поток вульгарных шуток, нарастает и сентиментальность, но органично сочетать их у создателей картины так и не получается.
Порок как бы наказан, хотя наказание это относительно. Ведь мы же смотрим фильм, не просто посвященный наказанному правонарушителю, а фильм, поставленный по его книге. Следовательно, этот правонарушитель в конечном счете одержал верх. Не так, но этак стал звездой.
Фильм, который длится всего полтора часа, кажется таким же бесконечным, как затянувшийся сеанс позирования — ни нос почесать, ни перемотать пленку вперед, оставив персонажей вариться в собственном соку.
Наглость фильма столь безгранична, что впадаешь в растерянность: ну как ее парировать. Разве что напомнить, что Барнум был рабовладельцем не только в переносном, но и в буквальном смысле слова.
Пусть в реальной жизни американцы так и не признали результат игры (и продолжают его оспаривать), а в фильме авторы смело пренебрегают правилами баскетбола и историческими фактами ради зрелищности — победителей, как известно, не судят. А «Движение вверх», судя по всему, твердо нацелилось в чемпионы проката.
Авторы, в отличие от большинства героев фильма, бравируют компетентностью хоть в планировании, хоть в организации, хоть в управлении большим коллективом — они ловко жонглируют парой десятков персонажей, чередуют забавные ситуации с вполне трогательными моментами, практически не теряя ритма
Из фильма следует логический вывод, что любой подонок, дерущийся в пабах, калечащий подвернувшихся под руку клиентов супермаркета, цинично обходящийся с девушками или на худой конец отпиливающий папе голову, никакой вовсе не подонок, а нежная, ранимая жертва педофилии. Это наводит на размышления о судьбе британской традиции социального реализма.
Больше всего «Вечеринка», сочиненная самой Поттер, а не основанная, как может показаться, на каком-нибудь театральном хите, напоминает «Резню» Полански, снятую по пьесе Ясмина Резы. Театральность здесь — не режиссерская слабость, а сознательный прием.
Будучи вписан в большую британскую традицию, Стивен Фрирз сохраняет присущий ему стиль — интеллектуала, никогда не выходящего за границы политкорректности, хотя и относящегося к ней не без иронии.
