Можно предположить, что Висконти — альтер-эго Зонка. И «Черная полоса» — не только и не столько триллер, сколько горькое и злое высказывание от первого лица.
При кажущейся перегруженности серьезными темами и колоритными персонажами (назовем хотя бы тайного диссидента, поповского сына и в прошлом преподавателя марксизма-ленинизма в исполнении Михаила Ефремова) «Француз» снят динамично, легко, «по-французски».
Такая история могла бы превратиться в настоящую драму или, наоборот, скатиться в гротеск, однако авторам удается держать баланс, даже самые неоднозначные или грустные эпизоды подавая с максимальной естественностью, мягким юмором и ироничным оптимизмом.
В историях о взаимном непонимании поэта и материалистического общества, каких немало найдется в истории кино, симпатии зрителя почти по привычке оказываются на стороне первого. Но режиссер Сара Коланджело, ни разу не вынося оценок, вдумчиво и честно показывает оборотную сторону этого противостояния
Корейский режиссер слишком увлекся вынесением приговора грехам человеческим и не заметил, как стал попросту скучным брюзгой.
Нездешнее настроение превращает социальную критику в метафорическую притчу, повествующую о материях едва ли не более вечных, чем торговля сигаретами и банковские займы.
Это, пожалуй, первая за последние несколько десятков лет попытка рассмотреть революцию не через призму отдельных человеческих судеб, а нарисовать масштабное полотно, в котором действует Народ с большой буквы. Беда в том, что этот замысел безнадежно разваливается
Ларс фон Триер остался единственным великим и бескомпромиссным режиссером современности. Познав славу, он сам отказался от нее, почувствовав ее гнилую оболочку. И песня Дэвида Боуи «Fame» — саркастический гимн славе и власти — звучит в картине как нельзя более кстати.
В первую очередь в центре внимания оказывается взаимосвязь двух братьев, нерасторжимая, несмотря на разницу их характеров, и показанная с теплым юмором и нескрываемой симпатией.
Ужасы Ардженто носили декоративный, как Фрайбург, антропософский характер. Ужасы Гуаданьино — историософского толка.
Эволюция и персонажей, и отношений показана довольно поверхностно. Авторы картины с большим удовольствием погружаются в пикантные детали Belle Epoque и fin de siecle, все эти канканы и адюльтеры, нежели в психологию своих героев.
Твердовский, похоже, не слишком понимал, как, затащив героя в галлюцинацию, оттуда его извлечь. Проще было бы оставить мальчика в зазеркалье.
Фильм поставлен аккуратно, но почти лишен воображения и больше напоминает телеспектакль, где ничто не должно отвлекать от исполнительницы главной роли.
Панахи дает понять, что самую активную и перспективную часть общества составляют женщины: идея, пронизывающая все творчество Панахи, начиная с фильмов «Белый шар», «Зеркало», «Круг» и «Офсайд», снятых еще на свободе.
Просмотр фильма напоминает чтение ленты либеральной части американского «Твиттера», в которой каждый новый пример социальной несправедливости вызывает волну праведного возмущения, но длится та не дольше положенных 280 знаков.
Главный конфликт разыгрался между авторами фильма и его героями. Герои уверяют, что они вовсе не такие, какими видятся авторам, а авторы бьют их по голове и твердят: нет, такие, именно такие. Уникальный случай в теории и практике драматургии — сам Вампилов бы не додумался.
Романтизм и страстность, присущие «польской школе», остались в историческом прошлом. Спасибо «Холодной войне» за отблеск этой великой школы. Отблеск, но не более.
Если первая часть была вполне оригинальной, с собственным внятным сюжетом и редкими приветами остальной поттериане, то вторая превратилась в слабоконтролируемый хаос из персонажей, имен и невнятных намеков на прошлые и будущие события.
«Догмэн» — кино жесткое, кровавое, токсичное, напоминающее загон для бешеных псов. И в то же время оно несет в себе веру в благородство, живущее в простом человеке,- идея, близкая мифологии неореализма.
Это нахальное, беспардонное кино, снятое свободными людьми, чью фантазию не ограничивает страх вызвать возмущение у каких-нибудь блюстителей неприкосновенности славного прошлого.
Понятно, что это не то кино, от которого ждешь правдоподобия, но, поскольку эмоционально инвестировать в картонных персонажей невозможно, отвлечься от логических дыр не получается. В них застреваешь так же, как Лисбет Саландер — в пресловутой паутине то ли своих детских травм, то ли заезженных сценарных штампов.
Взятый из жизни сюжет, вобравший в себя всю жестокость современного миропорядка и всю инстинктивную силу сопротивления того, что еще осталось от понятий человечности и бескорыстия. Магазинные воришки — а вовсе не честно разбогатевшие олигархи — оказались героями нашего времени.
Имена непосредственных участников событий в титрах фильма гарантируют поклонникам группы достоверность, мастерство же съемочной группы заставляет сопереживать каждой ноте.
Кроме визуального великолепия и ярких актерских работ, картина состоит в основном из набора прописных истин. Все крупные современные состояния нажиты самым бесчестным путем. Всякая власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно. В чужом пиру неизбежно наступает похмелье, и, когда пойдут заключительные титры, зритель рискует всю его силу ощутить на себе.
Вот такая она, жизнь. Хоть и названная дикой, но на самом деле — совершенно обыкновенная.
