Проблема в том, что у Исаковой и Борисова нет своего фильма, а есть всего несколько эпизодов, остальное же время мы вынуждены провести внутри истории любви неинтересной и неглубокой девочки и такого же неинтересного, даром что многословного парня.
Якутское кино вынуждено было — и научилось — выстраивать диалог со своим зрителем и существовать в конкурентной среде: то, с чем совсем плохо у кино российского.
«Невидимая жизнь…» кажется одновременно телесной и целомудренной — парадокс восприятия, связанный с тем, как на самом деле мало привыкли мы видеть на экране жизнь женского тела.
Удивительно, но именно режиссеру «Мальчишника в Вегасе», влюбленному в комедию Тодду Филлипсу удалось создать наиболее точный комментарий к трамповской Америке — хотя действие «Джокера» и помещено в условные 1980-е.
Этот лучший на сегодня фильм Баумбаха — не о том, как меняет героев развод, не о том, как истончаются их чувства, и даже не вполне о том, что иногда чувства остаются.
Определенно лучший русскоязычный дебют этого года и сигнал о появлении особенного, интересного режиссера. Не сигнал, точнее, а уведомление в окошке чата.
«Паразиты» мутируют в оригинальный жанровый гибрид, переходя от комедии к социальной драме, а от социальной драмы к образцовому триллеру. Все это, ни на секунду не выпуская зрителя из своих мохнатых лапок.
«Дылда» построена на умолчании, и это ощущение жизни, как тайны, роднит ее с элегантным и немного отстраненным объектом современного искусства, в который каждый волен вкладывать что хочет.
Обреченный быть скандальным, не слишком интересующийся художественной выразительностью, абсолютно необходимый фильм.
«Фаворитка», злая и ядовитая черная комедия о придворной возне, — самый нежный и романтический фильм режиссера, компонентами стиля которого всегда была холодность и элегантная мизантропия. От фильма к фильму Лантимос, оказывается, занимался поисками любви.
«Сувенир» — нежное воспоминание о первой серьезной душевной боли, выцветшая фотография, прошлое, размытое линзой памяти.
Ритм этого не унижающего героев ни жалостью, ни осуждением фильма отражает сложную кардиограмму его долгого создания: он одновременно основательный и энергичный, длинный и торопящийся, бьющийся так же странно, как чье-то решившее онеметь сердце.
Не только правдоподобный портрет 90-х, но и недвусмысленные намеки на то, что они никуда не ушли.
Проституция, коррупция и роскошь — кинематографичный вроде бы материал, но кино, исключительно из этого материала сложенное, утомляет и мало что дает. Сложно почти три часа развлекать зрителя видами дорогих вилл, яхт и женщин и одновременно журить кого-то за аморальность
Это случившаяся в заколдованном русском лесу история о зажатом в определенную роль человеке — с благословения смерти получившего возможность от этой роли освободиться.
За героями всегда — очень по-мексикански — наблюдает смерть: в нее играют дети, она продается в любой сувенирной лавке. Но, уступая ей время от времени фигуру, жизнелюбивые герои Куарона не проигрывают смерти всю партию. Они остаются вечно жить в чьей-то памяти.
Несмотря на всю зрелищность, — это самый земной фильм о космосе.
Мещанинова, все понимающая про язык, сделала фильм не только о несвободе, но об этом русском мычании, неспособности договариваться, формулировать свои желания, убеждать, просить, ртом говорить, если чего-то хочешь или где-то болит.
«История одного назначения» — это, как всегда у Авдотьи Смирновой, литературоцентричное кино, с сильным сценарием, точным текстом. Оно не желает становиться байопиком о Льве Толстом, но в сценах в Ясной Поляне освобождает наконец частную жизнь писателя от прилипших к ней со временем клише.
«Кислота» устроена в большей степени как пьеса, чем как фильм, и для того, чтобы стать все-таки фильмом, ей немного не хватает истории. Что, впрочем, не делает ключевой для картины наезд на поколение, которому нечего предложить миру, кроме зарядки от айфона, менее справедливым. Или менее самоироничным.
Сторожа днем и музыканты ночью, влюбленные, не позволившие себе влюбленности, люди, не способные (пока) повлиять на систему, — понятные и сегодня герои. Правда, в том случае дождавшиеся все-таки своих перемен.
Умело снятый и отлично сыгранный непрофессиональными актерами, но абсолютно спекулятивный
Картина Сергея Дворцевого, заключающая зрителя в пространство фильма перетекающими один в другой длинными планами, подробно воссозданным миром и точным монтажом, не судит и не жалеет свою героиню: и то и другое было бы высокомерно.
Это одновременно история конкретного, охваченного ужасом, пытающегося выжить и сохранить достоинство человека и фильм о мафии, в котором никакой мафии вроде бы и нет.
Главный, кажется, для этого фильма образ — это негатив. Альтернативная, вывернутая наизнанку реальность, в которой свет и темнота меняются местами. Меняются, потому что на территории искусства по Триеру белое и черное равны в правах.
