Этот фильм лишен откровенных сцен, но полон откровений. Пожалуй, еще никогда сцены чаепития не были столь чувственными и соблазнительными, отсылающими к «Любовному настроению» Вонг Кар-Вая, как здесь.
Неровный, бушующий, сметающий типовые сценарные конструкции и шаблоны кинопоток, обрушивающийся на зрителя, чтобы очистить его от стереотипов и клише, жалости и рефлексии, самораспада и распада семейных связей.
Если и приписать «Супергероям» какую-то сверхспособность, то ею будет умение превращать заурядное в неординарное. Это изящный, чувственный и находчивый фильм, в котором и с которым время течет по-особому.
Кино без глянца и фильтров соцсетей, без «образцово-показательности» и фальши. Кино, которое могло бы стать и аудиоспектаклем, и подкастом, своей темой и формой молящее быть не просто услышанным, но выслушанным.
Здесь поминутно выхватывают крупным планом то, что непременно должно быть замечено, и держат паузы после реплик для многозначительности. В этой картинности, где все спрямлено и подсвечено сигнальными огнями, за которые не выйти, замурованными себя чувствуют и Диана, и публика.
«Дублинские дебоширы» — сейсмически опасный фильм, бросающийся из крайности в крайность. Кажущийся чрезмерным и хаотичным, он полностью отвечает душевной смуте своих героев, для которых бунт оказывается единственным средством самовыражения.
Творческой команде фильма, состоящей в основном из женщин, удалось снять не женскую — без клише и слезовыжималки — мощную динамичную драму, наносящую зрителю эмоциональный удар прямо в сердце.
Несмотря на схожесть тем, «Отец» не встает в один ряд с фильмами о болезни Альцгеймера а-ля «Все еще Элис». Ни романтизации беды, ни слезовыжималки.
Кажется, что «Последняя капля» довольно поверхностна, но поверхность ее ребриста. Парадокс фильма в том, что харизма и небрежное обаяние поколения отцов сперва очаровывают, а затем резко отметаются поколением детей. Отживающее не приживается на новой почве политкорректности и сдержанности.
Кино здесь возвращается к истокам, к фотографии, а зрители получают сеанс криотерапии.
В эпоху повального увлечения «котиками» это, среди прочего, терапевтическое кино воскрешает целебную истину из родной ленты «По семейным обстоятельствам»: «Собака это собака. Друг человека».
Святочные фантазии и диалоги с женским разумом в образе Шарля Азнавура, армия любовников и неоэмансипация, кофейные и постельные «ложечки» — ни одна минута экранного времени здесь не потрачена впустую.
Утрированные эмоции, вздор ради вздора и культ эксцентрики с гротеском — фильм сродни посещению кунсткамеры. Захочется забыть, как страшный сон? Но такой «Вечер…» не забывается.
«Без меня» будто соткан из штампов — шаблонные герои, шаблонные любовные отношения, шаблонные мысли каждой из двух героинь. За этим всем скрыт сам режиссёр, который не сумел придать персонажем должной человечности. При этом, новая мелодрама Плетнева может стать успешной и популярной у зрителя, несмотря на не самые теплые отзывы критиков — она давит на эмоции, вызывает горечь и сопереживание.
Не зрелищность, а кропотливое воссоздание атмосферы, в которой минута за минутой, как капля за каплей, зрителю становится не по себе, удерживает ленту на плаву. Стакан с любой жидкостью после просмотра будет вызывать опасения из-за страха утонуть в нем.
«Лед» как начинающий фигурист не всегда удерживает равновесие, но зрителей в кинотеатре удержать способен, а значит, продюсеры сделали верный «ход коньком».
Квинтэссенция всех фильмов мастера: то, от чего иные кривятся, называя банальным, у Каурисмяки служит напоминанием обо всем человеческом, что есть в жизни.
Этот фильм — не только потрясающе красивый аттракцион анимированной живописи, но и увлекательный детектив о последних днях жизни гения, покинувшего мир в 37 лет.
Фильм Хазановой — киноэссе, в котором персонажи играют категории философии и психоанализа, понятий реальности, восприятия, цикличности… «Осколки», наследуя культовому «В прошлом году в Мариенбаде» Алена Рене, ставят диагноз времени — безысходность.
Картина оказывается иллюстрацией актерских поисков: пусть находки тут редки, сам факт готовности решиться на подобный опыт, бесспорно, заслуживает уважения.
«Роден» — биографическая драма, снятая не «на показ», а для рассказа о таинстве творения, о телесном не как синониме неизменного, но о муках у подножия величия.
Лента скользит по поверхности темы, как мы по лентам соцсетей, даря, однако, хорошее настроение, юмор и надежду. Главный эффект — терапевтический.
Совместный русско-литовский проект априори не мог стать бескомпромиссным. «И нашим, и вашим» досталось от режиссера, отказавшегося выбирать из двух зол: литовской теории «двойного геноцида» и молчаливого пролистывания неприятных страниц отечественной летописи.
Криминал и погони здесь как приправа к пресной драме и нечем компенсировать этот явный недосол на экране, кроме попкорна.
Точку зрения постановщика выражает стиль съемки: статичная камера, закрепленная на штативе, запечатлевает интервью с героями. Фронтальная композиция задает спокойную строгость геометрии кадра: персонажи на фоне стен, увешанных чучелами, и сами кажутся жертвами таксидермии — понятие человечности в них отсутствует.
