Фантазия режиссера разыгралась до такой степени, что не успел «Кровавый Санта» выйти в прокат, как начались бурные протесты защитников доброго и вечного. Мас удивился: да-да-да, убивает и убивает, но ведь как смешно все это сделано и сколько экшена. С ним согласились сограждане, повалившие в кинотеатры. Фильм с успехом прошел на кинофестивале «Tribeca» в Нью-Йорке и закуплен для проката в Америке. А ведь там своих плохих Сант навалом. Значит, голландский круче?
Авторская упертость в том, чтобы при этом непременно показывать трахающихся героев, в итоге приводит не к возбуждению, а утомленности — и это вполне соответствует проговариваемой идее о том, что секс — явление довольно будничное, и поэтому почему бы не перестать его стыдиться? А откровенность и вовсе идет половой жизни на пользу. Все так, но даже его обыденность не отменяет кульминаций — чего хоть и слишком ровный, но неглупый и, по-хорошему, вовсе не пошлый фильм Барра и Арнольда почему-то избегает.
«Ариран» — не саморазоблачение автора, а его очередная поза, и рваная рубашка на его груди — реквизит. Это очень самовлюбленное кино, и, по-хорошему, у него может быть лишь один абсолютно благодарный зритель — сам автор.
Надери не просто безумный уличный проповедник, он режиссер, и притом хороший — и «Снято» пронизан не только печалью, но и иронией. Духи канувшего классического кино здесь не только заклинаются повторением имен, но и оживают: пока Сюдзи посещает могилы Акиры Куросавы, Ясудзиро Одзу и Кендзи Мидзогути, Надери буквально повторяет приемы каждого из них.
Творческий метод уроженки Ленинграда Джулии Локтев заключается в обнажении предмета до самой его сути — на грани сдирания кожи. Ее предыдущий фильм «День, ночь, день, ночь», например, медленно бурил дорогу в сознание шахидки. Путь Алекса и Ники тоже ведет к испытанию воли, и Локтев явно из тех, кого в этом испытании больше интересует поражение, а не успех; это кинематограф антидействия.
Франсуа Озон разыгрывает злоключения Клода как бунюэлевскую мыльную оперу абсурда. Но параллельно с проделками юного вуайериста режиссер показывает «улучшенную» его учителем версию событий — и вымысел начинает сливаться с правдой, а фильм из буржуазной сатиры и романа воспитания превращается в нечто посерьезнее — урок деконструкции сторителлинга вообще — причем, что главное, не принимающий себя всерьез и до самого финала притворяющийся мелодрамой.
Серия злоключений горе-родителя и составляет основное комедийное содержание этого австралийского фильма — причем режиссер-дебютант Темплмен и соавтор сценария Майкл Лукас предпочитают прямому юмору (то есть гэгам и остротам) скорее парад нелепостей — комическое здесь несут сами ситуации, а не преувеличенная реакция героев на них.
На уровне идеи «Ральф» кажется лучшим диснеевским мультфильмом за последнюю декаду. Более того, в кино никто еще не пытался так остроумно обращаться к миру видеоигр (в камео — ежик Соник, Пэкмен и сантехник Марио). Но, увы, не одну хорошую идею сгубила топорная реализация.
На деле же «Измена» оказывается фильмом неистребимо русским, убедительно свидетельствующим как о невозможности облагораживающей любви в обстоятельствах постсоветской России, так и, увы, невозможности подлинно чувственного кино.
В отличие от «4 месяцев…», где маховик действия подспудно раскручивался, пока обыденность застойного коммунизма не начинала буквально источать саспенс, достойный фильма ужасов, «За холмами» требует от зрителя большего запаса терпения, но это и к лучшему.
Пытаясь сделать «Монстров» как можно более семейным фильмом, давно работающий в Америке мультипликатор Тартаковский слегка перестарался: вечеринка нечисти выглядит слишком невинной, употребляемая ими кровь — синтетической, а из разрешения любовной коллизии юные зрители сделают лишь один вывод: упыри — они же как люди и, может быть, даже лучше. Кто бы сомневался.
«Я, Алекс Кросс» не будоражит нервы, вызывая в первую очередь недоумение.
В новой инкарнации «Франкенвини», обросший подробностями и дополнительными сюжетными линиями, выглядит еще более предосудительным (при желании питерские законодатели смогут обнаружить в нем «оскорбление чувств верующих» и «надругательство над телами умерших») и мизантропическим (маленького Виктора окружают персонажи, как будто скопированные режиссером из своего же фильма про Эдварда Руки-ножницы). Что до материала, то Бертон не меняется: как и почти 30 лет назад, детское кино остается наиболее адекватной точкой приложения его талантов.
Разговор с интересным человеком, впрочем, сам по себе не является фактом кино — и тут в пользу «Потерянного интервью» вдруг говорит скупость выразительных средств. Пленка фиксирует мелочи: активную жестикуляцию, насмешливые и одновременно проникновенные интонации, живость взгляда из-под канонических окуляров — и показывает, что Джобс не в последнюю, а возможно, и в первую очередь был мастером риторики и убеждения.
На этот раз вся трагикомедия строится на актерском мастерстве Дюпонтеля, сыгравшего Жан-Пьера. Именно из-за бесконечного трагизма в глазах его героя, внезапно лишившегося всех благ цивилизации, «Большая вечеринка» получилась не только грустной, но и смешной.
Все, что нужно знать о «Цунами 3D», укладывается в три слова — акулы в супермаркете. Это задумка сколь глупая, столь же и изящная (по крайней мере для жанра) — но если в глупости у «Цунами» недостатка нет, то вот тонкость исполнения откровенно страдает.
Если у департамента полиции Лос-Анджелеса и есть свой фан-клуб, то возглавлять его должен Дэвид Эйер, уже воспевший тяжелую работу простых и хороших парней в «Королях улиц» и «Тренировочном дне». Поразительно, но Эйеру всегда удается взглянуть на своих кумиров с небанальной стороны.
Судя по «Присутствию», фильму во многом наивному и чересчур мелодраматичному, Озпетек наконец нашел для себя неавтобиографический объект интереса — это ощущение прошлого в настоящем, взаимодействие нерассказанных историй предков и еще не случившихся сюжетов потомков.
По сути, франшиза «Обитель зла» уже давно превратилась в видеоролик, в котором запечатанная в латекс красавица зверски расправляется со всякими тварями, а сценарий, актерская игра и все то, что принято называть «кинематографом», здесь вроде как и лишнее. Странно лишь то, что каждый раз находятся сотни тысяч преданных фанатов, готовых снова и снова на все это смотреть.
Именно «Немо», эта панорама общественных неврозов, притворяющаяся сказкой о том, как трусливый папаша спасал своего смелого сына, является лучшим образцом пиксаровской идеологии последних десятилетий. Неудивительно, что именно этот мультфильм стал первым из пиксаровских, что Disney перевыпускает в 3D: история не состарилась даже на день.
Удивительно цельный, с огромным количеством эксклюзивных интервью (говорят родственники, коллеги, соперники и даже персонал студии) байопик Марли неожиданно получился еще и этаким семейным портретом: сопродюсером фильма стал сын музыканта Зигги, в кадре часто появляются жена, любовницы, дядья и тетки.
Изобретательная матерщина, наркотики, случайный секс и истерики под игристое. «Холостячки», поставленные Лесли Хэдланд по ее собственной популярной пьесе, очень хотят казаться комедией правдоподобных положений, в которые грусть-тоска заводит современных женщин.
В сущности, Сигареву удается почти невозможное — оживив в кадре мертвецов, он проделывает то же самое и с их живыми родными, но уже в куда более радикальном и удивительном смысле. Словно эти движущиеся на экране образы, призраки кинопленки, получив колоссальный болевой заряд, вдруг оживают, подходят, просят закурить.
Главное достоинство фильма — он удачно схватывает жар той безусловной страсти, которую можно испытать лишь к незнакомцу. Вот только то, что следует здесь за сексом, больше похоже на растянутое студенческое упражнение в композиции. Протяжные, мучительные обмены репликами, монологи, словно записанные на сеансах групповой психотерапии.
Лучший фильм уже восьмидесятилетних братьев Тавиани со времен «И свет во тьме светит», то есть с 1990-го, «Цезарь должен умереть» берет простую идею — снять, как заключенные тюрьмы строгого режима Ребиббия готовят спектакль по шекспировскому «Юлию Цезарю», — и обнаруживает в ней неиссякаемый источник находок самого разного свойства. Начиная с финала триумфальной постановки и отматывая назад, к кастингу и репетициям, Тавиани исследуют взаимосвязь жизни и искусства — и за 76 минут потрясают так, как не удается и фильмам куда более долгим.
