«Московская элегия» свободна от назидательного и обличительного пафоса и, стало быть, — естественно биографична.
И получается, что верить или не верить — выбора нет. Ибо пришел час последнего испытания: любая маска, роль, платье не спасут, и уклониться нельзя и надеяться больше не на кого. А вообще-то роль осталась ролью, хоть и лучшей. Театральность была в крови у эпохи. Ее изжили восьмидесятые. И только у Германа ей дана была после шестидесятых другая точка отсчета: быть нам или не быть.
