Авангардист и гений, создатель «Обломка империи» искренне хотел смотреть в будущее с оптимизмом, но не мог справиться с тревогой — чувством, весьма характерным для перехода от 1920-х к 1930-м, которое и запечатлелось в его шедевре.
«Хрусталев, машину!» — это жирная черта под восьмидесятилетним периодом развития нашего кино. Более того, фильм Алексея Германа и есть советское кино во всей его полноте, спрессованное до двух с половиной часов экранного времени.
Точная, многообещающая заявка, едва ли не безупречная атмосфера, изощренная точность деталей — куда девается все это в последней трети? Лихорадочное, поспешное, скороговоркой придумывание финала. Развязка — как оговорка. Совершенно не мужское поведение, боязнь договорить и услышать внятный ответ.
