Дебют грузинки Тинатин Каджришвили своей трезвостью, внимательностью к повседневным, неброским деталям — а также советской архитектурой на фоне — неуловимо напоминает отличных румынских реалистов вроде Раду Мунтяна или даже Корнелиу Порумбою.
«Переправа» не уступает «Адмиралу» только в частоте звучащих в кадре любовных признаний. По качеству же баталистики и пылу гражданственности фильм Ву не выдерживает сравнений не только с квазиблокбастерами Первого канала, но и с последними опусами другого ветерана режиссуры — Никиты Михалкова.
Ниспель верен себе: его кино все так же охарактеризовывается словами «жутко громко и запредельно глупо».
Внимание «Ультраамериканцы» держат за счет внушительного обаяния Айзенберга со Стюарт. Эта пара здорово обыгрывает собственную непригодность как для экшена, так и для сопутствующей ему романтической истерики.
«Человек» вдруг оказывается самым горьким в плане надежд на человечество фельетоном режиссера за долгое-долгое время — 79-летний мастер еще по инерции шутит, но в его вечной иронии здесь сквозит экзистенциальное, не из Хайдеггера, но из реальной жизни почерпнутое отчаяние. Что ж, если в нас наконец разочаровался такой творец, похоже, время подлинной печали все-таки пришло.
Паль, не изменяя каменному выражению лица, держит на себе весь фильм — и в очередной раз доказывает, что российское кино по-прежнему не может ступить и шагу — то есть выстроить шутку или удивить поворотом сюжета — без выдающегося главного героя.
Фильм получился стильным, но слишком уж серьезным, порой до смехотворности тяжеловесным ретро-триллером: Анже явно пытается заглянуть в сознание безумца — но не очень понимает, что с обнаруженными в этой бездне находками делать.
Утрата героев невосполнима — и неописуема средствами обычного реалистического кино. Поэтому Триер травмирует и саму структуру своего кино — это редкая режиссерская смелость и увлекательное, мощное зрелище.
Постановщик «Заложницы» Пьер Морель здесь оказывается не в состоянии выдать ничего интереснее очередного бездумного евротрэша, упакованного предсказуемыми сюжетными поворотами, лишенными изобретательности погонями и вечно злым героем с горой мускулов вместо обаяния.
Майкл Уинтерботтом, один из главных и самых продуктивных хамелеонов мирового кино, в «Лице ангела», будто Чарли Кауфман в «Адаптации», пользуется шансом экранизации реального происшествия, чтобы обнажить динамику своего творческого метода.
Самым жутким в этом фильме тем самым оказывается юность как таковая, а опасность насильственной смерти — лишь еще одним способом хоть как-то развеять смертельную скуку.
Если Лоуч и Дарденны вину в бедах своих героев возлагали как раз на систему, то Берко, напротив, винит собственного персонажа (или его безответственную мать), воспевая терпение судей, прокуроров и соцработников. А это уже примета не честного соцреализма, а притворяющейся таковым корпоративной агитки
Этот фильм ухитряется ни разу не спровоцировать у зрителя вопрос, почему конкретно этот рядовой представитель человества нуждается в столь масштабном и бравурном спасении.
Вроде бы все то же самое, что и прежде — но действует безотказно: битвы и полеты поражают дух, дроиды и космическая невинность генерируют юмор, а сюжет — героический пафос. Есть, впрочем, и кое-что действительно новое — непошлая, переданная одними только морщинами на лицах Харрисона Форда и Кэрри Фишер ностальгия.
Гипертрофированная романтичность викторианской литературы здесь воплощается гиперконтрастной палитрой красок, визуальным рядом, который слепит ярко-алыми платьями и еще более красной кровью и впечатляет ридлискоттовскими мегаснежинками.
Фильм же в целом, первые час-полтора достаточно остроумно ломающий комедию на конфликте поколений (особенно достается молодым хипстерам-коллегам героев), приобретает приторно патерналистский характер.
Кормакур не восторгается преодолением и силой духа и даже не сокрушается по поводу странного людского желания забираться туда, где человеку не место. Взамен он показывает, что нет ничего мощнее стремления человечества оказаться в потерянном раю, и ничего более шокирующего, чем осознание, что этот рай и ад — на самом деле одно и то же.
В общем, Буслов, обнаруживая вечную колею русской жизни в джунглях и на пляжах Гоа, говорит правильные, болезненные и для себя, и для зрителя вещи. Другое дело — чтобы произнести их, его фильм постоянно спотыкается, заикается, отвлекается и тормозит.
Автор прекрасного телевизионного «Самурая Джека» Геннадий Тартаковский хотя и работает здесь с куда более популистским материалом, все равно демонстрирует редкие в современной анимации таланты учить без дидактики и смешить без вульгарностей (ну, почти).
Учитывая, что о сущности Балджера, кроме его змеиной агрессивности, мы так ничего и не узнаем, роль так и остается еще одним цирковым переодеванием в карьере Деппа. Проблема в том, что Бостон — не зазеркалье, а этот конкретный безумный шляпник реален (и до сих пор жив) и заслуживал хотя бы попытки быть проанализированным.
Сиквел «Бегущего в лабиринте» не беспокоится о тех, кто не видел первого фильма, с головой бросая зрителей в водоворот тинейджерских переживаний, сай-фай-пейзажей и нередко доходящего до абсурда экшена.
Вслед за многими отечественными творцами, рассказывавшими о лишних людях, Герман констатирует: будущего нет. В отличие от них он вдобавок вместо трагедии дает своим лишним людям возможность сохранить благородство. Даже если его наличие гарантирует лишь новый виток бесконечного абсурдистского спектакля.
За мачистскими эскападами, восьмидесятническим идиотическим экшеном и десятком галлюциногенных сюжетных линий «Драйвер на ночь» скрывает едкую — и очевидно, горькую — сатиру на голливудские нравы. Водители лимузинов и проститутки, эксцентрики-миллиардеры и агенты ФБР — кажется, все здесь мечтают лишь об успехе на фабрике грез и все ради этого успеха готовы мгновенно пойти на расставание с душой.
Периодически впечатляя остроумием, фильм в итоге сводится к уже набившей оскомину схеме. Именно шаблонность — то, что в результате портит этот потенциально оригинальный, свежий фильм, раз за разом разменивая возможность зрителя удивить на желание в очередной раз потрафить фанатам.
Идеальна «Девушка» не только в том, что касается остроты шуток. За бесчисленными гэгами Шумер на тему гениталий, промискуитета и тампонов скрывается вполне серьезная и мощная идея. Девушка блестяще выворачивает наизнанку гендерные стереотипы — грубо говоря, ведет себя как мужик и тем самым вскрывает и сексизм современного мира, и его двойные стандарты.
