Спустя пятнадцать лет «Панцирь» приобретет безукоризненность форм, сквозь его тривиальную повседневность будут просвечивать потрясения и пожары Большой Истории, а нехитрая фабула обнаружит выдающуюся, никем в нашем перестроечном кино не превзойденную точность социального анализа.
«Национальная идея» фильма Сергея Сельянова «Духов день» только кажется русской, на деле же она латиноамериканская. Крестный отец этого фильма — нобелевский лауреат Габриэль Гарсиа Маркес.
Внимательный благодарный зритель, которому вдобавок короткометражный формат попросту не оставляет шанса заскучать, считывает архетипы, вчитывает Смысл и в конце концов понимает, почему же тридцатиминутка «Come and Play» победила в соответствующем Каннском конкурсе.
В «Диалогах» всеобщность и общеупотребительность имитируются посредством привычного бытового антуража. Но зато ситуации в комплекте с диалогами — не просто «странные», так ещё и абсурдные, так ещё и намечающие вектор «бегства от реальности», бегства от всеобщности. Тут дело даже не в «мастерстве», не в «кинематографичности», здесь логические ошибки, и здесь проблема «авторского голоса», то бишь взгляда.
Я методично перебираю возможные способы осмысленной интерпретации. Вариантов много, удовлетворительного — ни одного. Отчуждение тотальное. Можно ли сделать кино более отчужденное? Кажется, снимали его по какой-то совсем уже остроумной, малозатратной, никого ни к чему не обязывающей схеме, в экспериментальном ключе.
Этому вульгарному фильму с невкусным названием назначено было, тем не менее, поучаствовать в одном добром деле: распахав девственную территорию и освоив новую социальную нишу, предъявить стране фигуру менеджера среднего звена.
Отчётный опус Антониони делит историю кино на два более-менее равных промежутка. В некотором смысле это главная и самая революционная картина всех времён и народов
«Кремень» — короткое кино, кино-скороговорочка. Один сюжетный поворотик нанизывается на другой. Два притопа, три прихлопа. Это по-честному… Скороговорка оказывается небесполезной: благодаря навязчивому ритму и рифмам фильм неожиданно прорывается к заветной социальной правде.
Трудно сказать, что «Жара» — плохое кино. «Жара» — преотличное кино, без всякой иронии. Смотреть ее нужно как страшный сон смешного человека. Срез сознания определенного социального типа налицо.
В наше время аляповатости и безалаберности одна вот такая сознательно проведенная через всю картину оппозиция заслуживает уважения. Уже эстетика, да! И за эту сознательно воплощенную оппозицию автор заслуживает безоговорочного уважения. Что называется, слава Вырыпаеву.
Муратова, как провинциальный человек, вовремя не вписавшийся в индустрию, декларирует свое право на рукоделие. Право на собственный возраст. Думаю, в далекой исторической перспективе от нашего смутного времени будут представительствовать именно ее провинциальные анекдоты.
Когда придет время собирать камни и подводить итоги, окажется, что «Окраина» — маргинальная лента о маргиналах — счастливо избежала фальши и лукавства, самодовольной глупости и необоснованных претензий, во многом присущих «нашему новому кино».
