Если приглядеться к «Пантере» повнимательнее, можно много удивительных вещей обнаружить — и расистскую спесь «золотого миллиарда» по отношению к жителям остальной планеты, и великодержавный шовинизм под видом призывов к международному единству. Ей-богу — уж лучше веселый и безмозглый аттракцион.
По-настоящему проникнуться кошмарами «Убийства священного оленя» совсем не получается, потому как ни на секунду нельзя выкинуть из головы мысль о том, что перед тобой уж слишком умозрительная конструкция, не настоящая трагедия, а ее интеллектуальный парафраз. Мир фильма Лантимоса слишком стерилен, чтобы воспринимать все происходящее в нем всерьез.
Пример «Льда» показывает, что извечное «и так сойдет» никуда не делось — и нам вновь подсовывают несъедобную пустышку в красивой обертке.
Нелепейшая из претензий, которую пришлось услышать по отношению к «Колесу чудес», — что это, мол, несмешная комедия. Будто при просмотре «Жасмин» или «Матч-Пойнта» кто-то от смеха надорвал живот. Лучшие фильмы позднего Аллена именно такие — едкие, мрачные и совершенно блестящие
Все, что в «Короче» традиционно пэйновское — остроумные диалоги, драматургия отдельных эпизодов, ирония — остается страшно обаятельным и не позволяет совсем уж поставить на фильме крест. Но искусственный и небрежный сценарий с идиотским финалом создают ощущение, будто смотришь пьесу Чехова, поставленную силами любительской труппы школьного театра
В таких случаях принято говорить, что режиссер снял личные «Восемь с половиной» — путеводитель по своей фильмографии. В случае с Ханеке это действительно так — пожилой маэстро в пародийном ключе создает аллегорию собственного творчества, расслабленный гимн полюбившимся темам и персонажам. В сущности, это не лишенный достоинств сборник любопытных комментариев к собранию сочинений
Здесь доказано, что истории спортивных поражений порой выходят куда более объемными и убедительными, чем иное жизнеутверждающее описание громких побед.
Комбинация ходульного, пышащего кондовой политкорректностью и просчитанного до миллиметра сценария с изъезженными вдоль и поперек визуальными приемами, которые в 2018 году воспринимаются как вчерашний день.
Перед нами выразительный пример того, что жизнерадостная глупость сиквела 2010-х куда лучше, чем мелкобуржуазный камень за пазухой, припасенный оригиналом.
В «Близких» ценно то, что Ксения Зуева проговаривает, сама не до конца отдавая себе в этом отчет — это, если угодно, фиксация духа времени. Не столь убедительная, как в «Аритмии», но все же впечатляющая.
Ты сидишь и видишь перед собой не чудо, не детскую сказку, не ожившую историю, а людей в галстуках, обсуждающих на многочасовом мозговом штурме очередной сюжетный поворот. Для того чтобы эта конструкция завелась и поехала, Disney приглашает не последних режиссеров, но нельзя вырезать из картона болид «Мерседес», посадить за руль Льюиса Хэмилтона и всерьез рассчитывать, что он вдруг тронется с места.
«Вечеринка» — это не обличающий и морализирующий взгляд сверху, а самоироничное и до определенной степени саморазоблачительное высказывание. И это обстоятельство влияет очень на многое.
Начнешь копать — а где же тут хоть одно оригинальное решение Жанса? И не найдешь такого. А одного умения говорить правильные вещи чужими словами оказывается катастрофически недостаточно. Кажется, зря Жанс пожертвовал хоррором, чтобы создать «кино идей» — по крайней мере, хорроры он худо-бедно делать умеет.
«Про рок», в сущности, о том, что энергия ушла не только из рока, но и из поколения, которое эта музыка взрастила. Апатия и ощущение собственного бессилия перед реальным миром, которые в лучшем случае изредка приправлены едкой иронией — вот что объединяет героев фильма, режиссера и, видимо, зрителей.
Вполне традиционный мультфильм Pixar, в меру тонкий, визуально перфекционистский, безошибочно сентиментальный, мягко-моралистичный.
Дистиллированное безжизненное кино, которое больше всего похоже на проходную серию какого-нибудь криминального скандинавского сериала
Сборная солянка из людей в латексе, которая то и дело распадается на разрозненные эпизоды, в паре из которых ты удовлетворенно киваешь головой, а все остальное время думаешь: господи, как же это невыносимо вторично.
Создателям третьего «Тора» лучше всего удалось передать суть комиксовой природы как удовольствия сразу на нескольких уровнях: не забывая постоянно развлекать зрителя яркими спецэффектам и смешными гэгами, им в то же время есть что сказать и более взыскательной публике.
Если это такая творческая задача — создать максимально абсурдный мир, в котором отменены элементарные законы драматургии, — то она выполнена блестяще. Впрочем, что-то подсказывает, что иногда чушь и абсурд — просто чушь и абсурд.
«Двуличный любовник» долго водит зрителя за нос только для того, чтобы огорошить самым очевидным финалом, путь к которому усеян множеством сценарных дыр. Не худший вариант, чтобы скоротать пару часов ближайшего уик-энда в кинотеатре, но тем, кто по старой памяти «идет на Озона», тут ловить почти нечего.
Сделано в Америке» — двоюродный брат «Форреста Гампа». Но если «Форрест» был духоподъемной патриотической драмой, сладким лекарством от всех посттравматических американских шоков XX века, то «Сделано в Америке» — фильм, демонстрирующий недавнюю историю Америки в предельно циничном и критическом ключе.
В центральном мотиве фильма — андроиду кажется, что он человек — сложно не увидеть метафору творческого пути режиссера Вильнева. Он-то думал, что он творец и создатель миров. А оказался всего лишь механическим пианино, за которое все давным-давно придумали по-настоящему талантливые люди.
В сердцевине «Ниндзяго» — история о торжестве семейных ценностей и взаимоотношений отцов и детей, разжеванная до состояния каши, которая приправлена большим количеством сладкого варенья. Для детского организма оно, может быть, и ничего, но в «Лего», похоже, забыли, что за билеты в кино платят все-таки люди чуть старше
Продолжение «Кингсмана» режиссер Мэттью Вон делает по всем законам сиквела — то есть перед нами примерно то же самое, что и два года назад, только в два раза масштабнее.
С удивлением смотришь на часы и понимаешь, что кино идет всего-ничего — час двадцать. А по ощущениям — будто все три часа. Худшей характеристики для остросюжетного фильма, пожалуй, сложно придумать.
