Соединение юмора и трогательности — ход безошибочный. Рассказ о том, как мужчина обретает друга-сына, а мальчик — друга-отца, растапливает самые суровые плейбойские сердца.
Фильмом «Рассекая волны» Ларс фон Триер начал свою знаменитую трилогию доброго сердца о мученицах-грешницах (дальше последовали «Идиоты» и «Танцующая в темноте»). Совершенно законно, что все эти фильмы, особенно первый и последний, оказались (коли уж речь о судьбе женщин) «индийскими мелодрамами»…
С «Бешеными псами» в кино пришли новый реализм, но и новая игра: киноигры вышли на новый уровень. В кино, прежде считавшееся коммерческим (ведь это — в конечном счете — боевик), проникли новые, усложненные сценарные структуры. И самое главное: хотя в кинематографе уже присутствовали Линч с братьями Коэн, именно «Бешеные псы» и появление Тарантино сформировали логику 90-х.
Одна из мыслей фильма именно в этом: погибших на войне, сколько бы пафосных слов ни произносилось сразу после их смерти, всегда забывают. Лавры героев достаются выжившим — при этом никого не волнует, какой ценой и за счет кого они выжили. Стыдящимся выжившим приходится хуже. Тем более что даже в Америке их забывают по окончании пропагандистской кампании.
После просмотра «Иводзимы» думаешь: зачем американцам вообще было брать этот остров? Если японцы сидели в пещерах без поддержки с моря и воздуха, то не проще ли было просто обойти остров, обложив блокадой?
Возможно, наиболее правильный подход к фильму такой: не надо воспринимать его слишком умозрительно, пытаясь извлечь из него стройную теорию бытия и выискивая нелепости. Лучше, придя в зал, отдаться этакой медитации. В этом случае удовольствие гарантировано.
Фильм не о том, что война калечит душу (сделать фильм на такую тему было бы банально), а о том, можно ли в принципе говорить о европейскости как нравственном понятии и признаке цивилизованности. Мирные европейские парни Дюмона, не знавшие иного отхожего места, кроме унитаза, попав на трижды вроде бы дикую для них войну, ведут себя, наблюдая смерть и творя кошмар, на удивление привычно-буднично.
На момент «Забавных игр» Ханеке был уверен, что все мерзавцы сформированы масскультом и воспринимают кровь как нечто ненастоящее, киношное. Именно поэтому «Забавные игры» — принципиальный антифильм (чем и интересен). Фильм, направленный против кино как такового.
Хван не лукавил. Он и названия «Кармен» не изменил — возможно, из прокатного расчета. Парадокс, однако, в том, что его фильм хорош прежде всего теми деталями, которые не относятся к сюжету.
Весь фильм — как ручная работа. Каждый кадр выписан и выстроен, от 50-х к 70-м картинка меняется в соответствии со стилем и окрасом фильмов соответствующих годов. Клуни проявил себя режиссером-синефилом. Он явно делал картину с удовольствием — подобное всегда заметно.
Именно Худойназаров — тот режиссер, который словно пытается заполнить своими творениями средиземные евразиопские просторы. Говоря пафосно, пытается выразить дух Евразии. И хорошо: все мы этот дух чуем — мало кто способен выразить.
Сам фильм также можно окрестить «тихим американцем» — он неторопливый, негромкий, не собрал в Штатах и миллиона долларов, зато был хорошо принят на кинофестивалях…
Как ни странно, нагромождение стилей и тем меня не смущает. Кончаловский — режиссер с сильной профессиональной волей. Он сумел соединить несоединимое и добился любопытного эффекта: фильм на малоприятную для отечественного зрителя тему смотреть интересно.
Ритм фильма постепенно полностью тебя завораживает. К финалу действие ускоряется, причем так резко, что поклонники фильма обречены спорить, был ли герой в последней сцене в наручниках, и если да, то как это понимать. Дюмон, чей первый фильм был похожим, относится к тем избранным режиссерам, кто вводит в обиход новые киноритмы и развивает киноязык.
«Али» — самый неголливудский и реалистический из всех биографических фильмов, какие я видел за многие годы. Веришь — и всё тут. Станиславский и тот бы поверил.
