Смущает, что многое притянуто за уши. Откуда-то появляются случайные люди, которые тянут сюжет в нужную режиссеру сторону. На пути героев встают знакомые, почему-то точно знающие, где их можно разыскать в 10-, если не 15-миллионном мегаполисе. Забитые насмерть вдруг возвращаются чистенькими — лишь с легкими намеками на избиение. Может, и впрямь фильм следует воспринимать как видения больного на всю голову капитана?
«Я тоже хочу» — картина настолько простая и ясная, что, пожалуй, не допускает неожиданных трактовок. После фильма становится, кстати, понятно, что, несмотря на обвинения в безнравственности и мизантропии, которые регулярно выдвигали против Балабанова, во всех его фильмах есть элемент притчи. Что вообще-то Балабанов — изрядный моралист. А «Я тоже хочу» — совсем уже притча.
«Пьета», которая опять прославилась в Венеции, взяв главный приз 2012 года, — типичная для Кима Ки Дука смесь сентиментальности и жутчайшей натуралистической жестокости.
Вот вам, однако, пример революционного смешения жанров. «Самозванец» — фильм документальный. Сделанный по всем принципам того документального кино, которое относится не к художественному (как, скажем, документальные ленты Сокурова), а к информативному.
Пусть не сбивает с толку имя прокатчика: «Рассказы» — не картина для семейного просмотра, на которые обычно ориентируется «Дисней». И вообще фильм не для всех. Он доставит удовольствие почти всякому посмотревшему. Но лишь из числа тех, кто способен хотя бы чуточку шевелить мозгами.
Фильм считается документальным. Но, конечно, он не документальный, а игровой — тщательно выстроенный, виртуозно смонтированный. Это заставляет заподозрить Кима в лицемерном лукавстве. Никакое «Ариран» не самобичевание. Никакое не самокопание. Это всего лишь позерство. Самореклама. Но вопль «Ариран!», который он издает в фильме, столь отчаян, что забываешь о всех своих сомнениях и претензиях.
Не самый известный из иранских режиссеров Амир Надери (у Киаростами, Маджиди или Махмальбафа славы куда больше), давно работающий в США, сделал в Японии картину, которая превосходит многие крутые японские.
Редко доводится видеть фильм, который можно назвать совершенным. Все-все-все тщательно продумано, красиво выстроено. Все шесть историй отражаются одна в другой.
Кто пойдет на столь мрачное зрелище? Но поверьте, что оно того стоит. Если вы желаете когда-нибудь посмотреть кино про жизнь, которого в мире сейчас очень мало, то вот оно — перед вами.
«В доме» при этом, пожалуй, самый изящный и забавный фильм Озона за последние годы.
«Табу» — редкий фильм последних лет, сделанный режиссером с удовольствием и для личного удовольствия.
Последние полчаса таковы, что мало никому не покажется. Тем не менее лично меня фильм не завел. Всех снявшихся в нем известных актеров перечислять не стану. Отмечу только Николь Кидман, сыгравшую третью в своей жизни смелую сексуальную роль — после фильмов «Умереть во имя» и «Именинница». Правда, в тех фильмах она почему-то выглядела значительно моложе.
На «Измену» Кирилла Серебренникова, выходящую сегодня в главных московских киносетях, стоит пойти уже ради имени режиссера. Серебренников — один из самых непредсказуемых и авторитетных театральных и кинопостановщиков поколения 30-40-летних.
«Координаты «Скайфолл» — умная самоирония бондианы над своей историей. Ответ на упреки скептиков.
Во время просмотра испытываешь подлинную жуть. Хотя оба главных актера достойны друг друга, а их роли соразмерны, он не столько о ней, сколько о нем, об изменениях в сознании не того, о ком заботятся, а того, кто заботится.
Мунджиу высказывается решительно, но аккуратно, утверждая, что религиозность стала сводиться для многих людей только к слепому исполнению обрядов и что в огромном официальном списке грехов, опубликованном румынской православной церковью нет почему-то греха равнодушия. При этом он не считает, что снял антиклерикальную картину о церковном мракобесии и новом православном фундаментализме. Он пытался не навязывать никакую идеологию, осуждать монахинь и их Папу — пусть зрители смотрят и сами решают.
Фильм и впрямь не вполне кондиционный, отчего, наверное, и был отобран в Канн. В нем много тарантиновщины — долгих разговоров бандитов о том о сем, вдруг прерываемых жестоким, но эстетским эпизодом. Он отсылает к классическому гангстерскому кино 1930-х.
Смерть так добра к людям, что даже заботится о судьбе оставшихся в живых и способствует некоему восстановлению справедливости. «Не бойся, это совсем не страшно», — говорит перед смертью героиня Литвиновой Рите Готье. Таков и общий посыл картины. Некоторые воспринимают фильм как комедию.
Фильм можно смотреть, причем с удовольствием и делая свои выводы, без расшифровки всех цитат и намеков.
Скроить фильм из одного только застольного трепа его авторам явно не удалось. Понимая это, сценарист и режиссер снабдили сюжет двумя вставными челюстями — сквозными действиями, персонажи которых не имеют отношения к новым ресторанным русским… Финальная массовая драка в ресторане тоже выглядит надуманной, словно бы создатели фильма не знали, как его завершить.
Зато, как ни придирайся, смотреть фильм интересно. И, что ни говорите, а все-таки он дает представление о поколении битников, которое нынешней молодой публике почти неизвестно (кроме разве что Берроуза). Ведь представители этого поколения всегда оставались маргиналами, и читать тот же роман Керуака «В дороге» непросто.
Это фильм о том, что мафиозный бизнес на марихуане содействует криминализации общества, регулярным убийствам, а Мексику довел до ручки (как говорит Стоун, многие еще недавно приветливые мексиканские города превратились в арену бойни).
По-моему, уход Деймона — благо для киносериала про Борна. Реннер куда приятнее. А что до режиссера, то кому было снимать четвертый фильм, если не Тони Гилрою — автору сценария всех трех предыдущих фильмов, уже зарекомендовавшему себя в качестве хорошего голливудского постановщика фильмом «Майкл Клейтон»?
Жить-нежить по-русски и ужасаться по-американски«Жить» — один из самых крутых российских фильмов года — от режиссера, создавшего знаменитый в избранных кругах «Волчок».
Оказывается, текст о стремлении к власти, о диктатуре, демократии, свободе, насилии, политических играх и предательстве очень естественно звучит в тюремных стенах. Актеры-зэки проецируют на идеи Цезаря, ставших триумвирами после его убийства Октавия и Марка Антония, хитрого публициста Цицерона, заговорщиков Брута и Кассия личный жизненный опыт — оттого эти идеи становятся жизненными и внятными. Начинаешь даже в свой черед проецировать фильм на современную российскую реальность.
