Простой истории не получилось, гротескных скетчей тоже. Отнюдь не уморительная юмореска.
Шредер решил, что пришло время романтики без рефлексии, со всей искренностью, начистоту. И доказал, что начистоту сегодня пишутся только романы для супермаркета.
На кассете надпись: «В лучших традициях блокбастера „Игра“». А на самом деле это скорее синтез „Разоблачения“ Барри Левинсона, «Игры» и «Рокового влечения».
Фильм-кукиш, состоящий из сплошных кукишей. Как в недавнем австрийском романе: «Если вы думаете, что за ваши деньги мы вам еще и красиво сделаем, можете сразу отваливать». Оказывается, от того, что твои ожидания не удовлетворяют, тоже можно получить удовольствие. Но для этого надо честно признать себя мазохистом.
Это уже — не кино, а историческая справка. А для истории не важно, хороший фильм или плохой, удача или провал. Провал даже лучше — смотреть интереснее.
Такая пошлятина могла прийти в голову только молодым французским кинематографистам. Их жизнь, художественные устремления и творческий рост в последнее время определяются двумя словами: без трусов… По-моему, снимая с них трусы, французское кино просто пытается заставить нас разлюбить своих женщин. Надо объединиться и объявить ему бойкот.
Китано — это Япония, какой мы ее еще никогда не видели. У Японии есть злачный низ (якудза, школьное садомазо) и благородный верх (самурайский кодекс, чайная церемония). И нет середины. Китано первым связал низ с верхом в своих непристойных самурайских трагедиях о неизбежной судьбе с глушителем американского производства.
Тем не менее фильм не работает — потому, что кроме остроумного исходного обстоятельства, которое укладывается в полстроки, ничего не придумали — ни что с этим обстоятельством делать, ни куда оно ведет. А придумать было можно.
Вообще-то, конец 80-х был дурным временем, а вот поди ж ты, чуть не проглядели приятное кино. Больше того, идеальное развлечение для легкомысленного лета. Жаль, что на пляж с собой не возьмешь.
Неужели в маленькой блестящей коробочке с кнопками и объективом японского производства за $1500 кино в конце ХХ века нашло то, что искало с самого начала, — способ увидеть невидимое?
Пройдя за 30 лет и 8 фильмов через все круги жизни и ближнего поднебесья, Муратова в «Трех историях» дошла до ада. Заглянула — а там яркий день, синейшее небо, детишки резвятся, птенцы поют. Тот свет залит ослепительным этим светом.
Фильмы Клер Дени («Хорошая работа»), самой значительной из французских женщин-режиссеров, отличает неженская смесь чувственности и ригоризма. Этот — самый чувственный и мужественный из всех.
Фильм Махмальбафа полон таких шокирующе точных, действительно незабываемых образов, и так же, как в этом перечислении, красивое и ужасное уживаются в нем без всяких «хотя» и «несмотря на», без противоречия, которое обязательно углядел бы тут западный глаз.
А так фильм хороший, искренний. То, что он побеждает на фестивалях, не припишешь политической конъюнктуре: тут есть кино, честные актерские работы, энергия.
В отсутствие скандала фильм остается тем, что есть: несколько неуклюжей провокацией, за пару злорадных минут которой можно отдать добрых две трети всей остальной стройной и вылизанной американской продукции года.
Он — не просто о сексе, а о некрасивом сексе некрасивых сорокалетних людей. Снято на цифровое видео, которое добавляет интима: цифра делает жизнь шершавой — близкой и неэстетичной. Противники обвинили Патриса Шеро в приспособленчестве к модным веяниям, хотя лучше быть в горячем общем месте, чем в остылом своем.
Два часа длиной. «Зита и Кончита». В красочных ковбойских костюмах. С придыханием и разлученными героями на закате в профиль. И что самое удивительное, американский эпос от этой операции нисколько не пострадал. Он и сам не против быть индийским. Выплеснуть душу в песне. Рассказать все, что у него на душе. Слиться со зрителем. Прав был старик Колумб: Индию открыл.
Камера в «Стране тигров» действительно скачет, картинка серая, и кишки торчат. Но не давайте себя дурить. Шумахер как был дизайнером витрин по первой профессии, так им и остался. И это — такая же рохля с желе вместо большого доброго сердца, как и весь остальной голливудский хлам, даром что мышцой играет и в зуб ногой норовит.
Модернизация работает даже слишком хорошо для режиссера-авангардиста: никаких тебе сучков и задоринок, как по писаному. Не теряющий мощной эрекции Манхэттен — идеальная рифма ренессансной витальности. Красные неоны — как кровь, разбрызганная по первобытному мегаполису.
Блестящий фильм, который говорит сам за себя.
Перед нами удивительно мужественный и достойный выбор. Фильм-поступок. Великий Слай, итальянский жеребец, Роки, мямлит, тушуется и выглядит в высшей степени некомфортно и уязвимо. Для роли Сталлоне набрал 20 кг. Девушки на него смотреть перестали. Зато зрителям от него не оторваться.
Авторы не только плохо знают тех людей, о которых снимают кино, но и тех, кто им о них с чужих слов рассказывал. Вроде говорят все по-русски, и натура местная, а смотрится как советский фильм про заграницу 70-х. Но поражает даже не это, а готовность авторов закрыть глаза на все несуразности, лишь бы только двигаться дальше, навстречу большому и красивому фильму.
Он подходит к вам вплотную, берет за пуговицу и кокетливо, с игривой улыбочкой спрашивает, нравится ли вам. Вы смущаетесь, отводите глаза и говорите, что, конечно, да. И замечаете, что, даже если вам действительно нравится, вы только что солгали.
Новый фильм Цуй Харка выходит у нас без всякой помпы, как очередной одноразовый боевик, ничего особенного. Между тем это не просто первоклассный экшн, не дающий ни на секунду закрыть рот, открытый от восхищения, — это новое слово в искусстве гонконгской перестрелки с двух рук…
Главное — не количество волшебства на квадратный сантиметр экрана, а та радостная улыбка молодого папаши, с которой Роберт Родригес нам его преподносит. Сразу видно: человеку приятно дарить людям радость. И спецэффекты тут ни при чем. Кое-что из волшебных изобретений сделано на компьютере, но в основном все это — ручная работа. Иногда даже несколько неуклюжая оттого что ручная, но и это только притягивает.