В чем точно нельзя упрекнуть новую «Моану», так это в нечуткости по отношению к наследию полинезийских народов. Мифы и предания местных, особенности их культуры снова аккуратно переложены на экран.
Если вам понравилась первая часть, вторая покажется такой же увлекательной.
«Это все Агата» действительно заметно отличается от всего, что уже выходило. Проект исследует колдовскую изнанку Marvel и делает это в саркастической манере янг-эдалтовых фэнтезийных сериалов. И никаких вам супергероев.
Что появилось раньше: желание ублажить мужской взгляд — или его диктат, деформирующий женщин? Фаржа отвечает недвусмысленно — иронично вооружившись не только чудо-препаратом, но и всем арсеналом маскулинных объективирующих паттернов.
Чем ближе финал, тем сильнее «Жокей» походит на стилистическое упражнение. Хотя для магического реализма это и не порок.
Назвать историю Агнес универсальной и растянуть ее до сегодняшнего дня, конечно же, нельзя. Однако ужасы XVIII века, несмотря на условности жанра и эпохи, пугающе легко проецируются на сегодня.
Однако за счет Карин и пророщенной из её предыстории арки Ямасите и Куно удалось сделать трогательное высказывание о преодолении утраты.
Всё это как бы и отвечает бунтарскому духу Лимонова-Эдички, но кажется вторичными по отношению к истории Виктора Цоя и Майка Науменко. А это всё-таки два совершенно разных бунта.
Речь в фильме не просто о доброте, как слишком уж явно следует из названия, но об очень специфическом ее виде — даже любви, существующей в контексте динамики власти.
Все эти элементы призваны не столько напугать зрителей сами по себе, сколько передать глубину отчаяния, жертвой которого стала Агнес. Благодаря этому картина раскрывается по-другому и оказывается не хоррором, но гнетущей психологической драмой о женской доле в Австрии на заре Нового времени.
Гласс смешивает в «Любви» сразу несколько жанров — криминальный триллер, драму, экшн, ромком и роуд-муви. Отдает дань уважения любимой эпохе, но при этом умудряется не превратить картину в сомнительный набор жанровых элементов.
В картине сливаются две несовместимые жанровые формулы: голливудский космический сай-фай и авторская социальная драма со всеми присущими ей натуралистическими проявлениями. Без конкретики, но с пафосом деревенщины легким движением лазерного меча превращают космооперу в звездофарс.
Неясным остается и то, насколько вообще серьезной режиссер задумывал вторую картину: происходящее на экране вроде и намекает на тотальную иронию, но выглядит это довольно неряшливо — и если комично, то непредумышленно.
«Ветер крепчает» был внимательной рефлексией на тему авторства, «Мальчик и цапля» — беглый, но пристальный взгляд на фильмографию, такую крепкую и богатую, что мало какой режиссер сравнится. Может быть, даже взгляд словно из-за плеча, прощальный обзор всех высот, которых достиг режиссер, с легким равнодушием и почтением, не нуждающимся в пиаре.
Зритель, особенно японский, привык умиляться кавайности детей на экране, но также готов сопереживать их судьбе, зная, что юный возраст не защита от трагедий. «Котаро живет один» смог объединить оба ощущения — причем в непривычном соотношении: переход от кавайности к требованию эмпатичности так прямолинеен, что сбивает с толку.
Легкость — и в саундтреке Акико Яно, и в набросочной, но все же детальной прорисовке героев, и в комизме драм Ямада — раскрепощает и успокаивает. Как и присуще «ломтику».
Сюжет «Купе номер 6» — простой как шпала, и так же безотказно работает. Пространство поезда заставляет героев сблизиться и бессловесно понять друг друга настолько органично, что в том же купе оказывается и зритель. И вроде бы простая истина — человеку нужен человек, — но менее весомой она не становится.
Во втором сезоне не пострадал баланс комического и драматического: более выразительные переживания героев усилили эффект каждой колкости.
Хара́ктерное расширение и без того гротескной вселенной, где Рената Литвинова не только создательница, но главный субъект и объект.
Ratchet можно перевести как «трещотка». Именно такая характеристика подходит сериалу: вызывающий и резкий, неестественный шум, составленный из смеси жанров и реминисценций, который существует ради громкости, но никак не гармонии.
