Истории про мстящих женщин не то чтобы новы, но в последнее время мелькают на больших и малых экранах слишком часто для того, чтобы счесть это случайностью.
В итоге у Исо и Перлмана получилась ода трагикомичной обыденности, в которой хочется скрыться от всех ее «острых предметов» и колкостей.
«Черный понедельник» не то чтобы безвозвратно плох, но оставляет стойкое чувство усталости от всех этих бессмысленных упражнений в абсурдном и, как кажется, с каждым эпизодом приближается к истечению своего срока годности.
Четвертый сезон ощутимо, если не болезненно, отличается от предыдущих, и первые четыре уже вышедшие эпизоды заставляют усомниться в их удачности.
Вся эта образная конструкция работает, пусть и без блеска, — человеческая сторона Холстона — та, что не стремится превзойти самого себя и забронзоветь в форме идола консюмеризма, — почти неразличима и подавляется к тому же утяжеляющей ее нарочитой визуальной пресыщенностью.
«Женщина в окне» — это не столько компиляция, сколько мешанина из отсылок к десяткам художественных произведений, не образующих, однако, в совокупности ничего принципиально нового.
Если Иванов в романе занимается осмыслением истории с примесью сентиментальной ностальгии, то Талал и Подгаевский пересобирают привычный для советского кино жанр фильма про пионерский лагерь.
Кроме прямо артикулированных, простых, но важных истин о разнородности народа минишонка, сериал, как кажется несознательно, сообщает еще кое-что. Размышления об истории Америки, озвученные Джошем Картером, подменяются недвусмысленным ответом: история — это ложь победителей.
Попытки Стауба играть в документальность, вносит разлад в саму ткань фильма, ограничивая историю, делая ее локальной и не позволяя ей, подобно резвому коню, свободно скакать по прерии.
«Анна» безнадежно застряла в пубертатном состоянии безвоздушной неопределенности, не зная, кто она и зачем существует.
Повествование обедняется и редуцируется (кажется, основной метод Кросса) с эпического до плутовского уровня, на котором сериалу нечего предложить зрителю.
Уже на уровне синопсиса здесь можно считать несколько библейских и литературных мотивов.
В «Финале» отчетливо прослеживается и другая тенденция марвеловских фильмов — говорить об условно высоком, разбавляя это чисто физическими радостями бытия.
Выйти за пределы «марвеловской» бизнес-парадигмы не сможет ни один сценарист — как бы ни бы грозен Танос, ему не победить законы рынка, значит, усталый материал вроде Тони Старка и Стива Роджерса действительно в зоне риска.
Несмотря на то, что «Ночь» снята визуально точно (в этом отношении Пак безупречен), она оставляет после себя горьковатый привкус вторичности, ей не хватает изобретательности.
Даже закадровый голос не способен внести ясность и объяснить алогичное поведение героев.
Первый сольный фильм Marvel с главным женским персонажем, который забыл, что у героя должна быть еще и личность.
Несмотря на тягучий ритм и неприветливость местных жителей, покидать Исттаун почему-то совсем не хочется.
In summa фильм больше напоминает сухую информационную выжимку.
Отсутствие коммуникации (не только в США), спустя два года после выхода сериала, ощущается еще более явно.
Фильм, напичканный внутренними и поп-культурными отсылками, работает, прежде всего, с подогретой аудиторией, способной их считать.
Занятные и остроумные диалоги представителей высшего света перемежаются быстро сменяющимися кадрами драк и погонь, пока выглядящими весьма недурно.
«Равноденствие» играет на одном поле с «Твин Пиксом», используя многие ставшие традиционными для жанра приемы: непременная семейная тайна, скользящие по грани разума и безумия персонажи и слитые в единое целое реальности сна и будней.
Если Уорнер старается убедить зрителя, что белое — это черное, то в конце обязательно выяснится, что все совсем наоборот. Принцип порочный сам по себе. Точно как жители Сент-Джеймса.
Сериал предлагает стандартный набор визуальных клише шпионских фильмов времен холодной войны, забывая о сущностном для жанра игровом элементе, который роднит его с авантюрными романами.
