Не особо замысловатое, по-своему приятное, ненавязчивое, концептуальное кино.
В прямолинейности режиссерского монолога и кроется, наверное, главная загвоздка картины. Желание Смирнова прояснить ситуацию и расставить, наконец, все точки над «i», превращают кино, которое, как известно, намного удачнее справляется с показом, нежели рассказом, в сбивчивый исторический доклад о том, как было на самом деле.
Андреасян, этот обруганный по чем зря режиссер, со всеми своими неизменно нелепыми атрибутами очень точно отражает состояние российского общества, застывшего между советским и так до сих пор не нащупавшим русское.
Удача Фальковича-автора в том, что он, кажется, яснее всех рассказал, как сам, а вслед за ним его альтер эго, да и все постсоветское пространство в целом зависли где-то посередине, между физикой и лирикой, между ризомой и генералом, между внешним отсутствием свободы и внутренней к ней неготовностью.
«Новая жизнь Аманды», несомненно, продолжает намеченный режиссёром маршрут. Почерк вполне узнаваем.
«Эпидемия» сбивчиво, но пылко говорит о России сегодня.
Профессиональная и еще не уставшая рука Дарьи Жук немного растапливает люксовый рафинад открывающего сезона и придает второму внятность и хоть какой-то режиссерский драйв.
Когда живое в очередной раз становится мертвым — это довольно обидно, но вновь подчеркивает, что коллективному работнику российского телевидения пора щупать пульс.
Если главным мерилом ремесленнической режиссуры все-таки считать работу с актерами и продуманные темпоритмы повествования, то Андрей Загидуллин к режиссуре отношения имеет мало.
Ловко жонглируя хитросплетенными сюжетными линиями, накладывая твист на твист и выпуская по целой обойме остроумных панчей за эпизод, бригада Мерфи в свойственном ей спринтерском темпе по косточкам перебирает предрассудки и болевые точки прогрессивного западного общества.