Но при неоспоримых благих намерениях все это — киноправда «своими словами», пробный бесплатный сеанс психотерапии. Съемки закончатся. Группа уедет. Дети так и останутся худшими — теперь уже из зависти тех, кто не прошел кастинг.
«Скарлет» — история любви сначала печальной (Рафаэля), затем счастливой (его дочери). Маленькая девичья ладонь в объятиях пунцовой мозолистой отцовской лапы. Если Грин считал, что чудеса можно творить своими руками, то Марчелло добавляет — только не в одиночку.
«Живопись» — одна из тех несовершенных радостей (не на час, а на полтора), способных разогнать если не январские морозы, то хотя бы растопить осенний лед.
«Бессмертный» сделан со скорбной миной в блеклых тонах засохшей земли, какое тут эксплуатейшн-веселье?
«Бродвей» — постмодернистская античная трагедия, разыгранная на подступах к Парфенону.
«Дыхание» ценно музыкой средиземноморской повседневности. Мелодией из рева весп; хлопков мокрой одежды, покачивающейся на бельевых веревках; женского голоса, напевающего в полуденный перерыв песню Пэтти Браво; всполохов волн; хора детских выкриков, ребятни рассчитывающей выиграть железную дорогу в лотерею у бабушки на развале детских игрушек.
Миниатюрное, в сравнении с целым летом, запечатленное воспоминание о пикнике, проведенном у потаенного райского озера, и нескольких последовавших за ним эпизодах.
Автобиографичность «Сказки» позволяет ей быть осязаемо-узнаваемой, вплоть до случайных фраз и прикосновений, и одновременно желанной, как услышанная на дачной террасе история чужих романтических неурядиц, героем которой так и хочется оказаться и непременно поступить правильно.
Роман воспитания — скорее зрителя, чем его героев, — в котором неудовлетворенное желание девушки-подростка разделять, властвовать и спешно самоутвердиться в роли femme fatale неотличимо от деструктивных маний персонажей древнегреческих трагедий.
«Чужая» — фильм про то, каково проснуться и понять, что спонтанный отпуск, ежегодно откладываемый на потом, не случился, и судорожно следовать за последним днем августа, пытаясь нагнать лето.
В портретировании девушек/женщин знаток человеческих душ и сложноустроенной сексуальности Катрин Брейя как честна, так и нежна. Повесть для старшего школьного возраста о нередко полном разочарований сакральном ритуале потери девственности в ее исполнении — трагикомедия спонтанных ошибок, заведомо обреченное на провал упражнение в искусстве перехитрить себя.
Кровь, песок и слюни. Это напряженное путешествие, помимо своего приключенческого назначения, как и любая дорога, имеет куда больший масштаб, чем метраж на карте. Ключевое в фильме — не коллективный опыт, а культурологический.
Зло в «Восстании» — страх материнства Бет. Рэйми полагался на зло беспорядочное и хаотичное (тем и впечатляющее), и когда его разрушительную силу сводят к выбиванию клином некоей фобии/зависимости персонажа, оно, как лопнувший шарик, сжимается до жалкого бугристого куска латекса.
Интенсивный сеанс экзорцизма, проведенный на тяге пары выпитых залпом стаканчиков двойного эспрессо.
Талантливые Эбботт и Куэлли заслуживают куда более хитрого перверсивного ромкома.
Фильму, как и отчаянному выступлению актрисы Агрон, не откажешь в эффектности, но этот механизм неисправен — заводской брак.
У сумеречного режиссера Хардвик все равно получается какая-то кустуривщина, с мелодиями цыганского табора и радостными пострелушками на похоронах.
Весь фильм Майк слышит раздражающий треск — звук конвейера, техники, собранной дешевой рабочей силой в Китае. Этот шум преследует и нарастает соразмерно позитивной геометрической прогрессии банковского счета. Фильм Джонсона, конечно, не издает этого гула, но и «алмазом неограненненным» его не назовешь.
Частное — неотделимо от общего. Жанр — от Проблемы. Это не отменяет праведного посыла в том, чтобы определить незавидное место женщины в современном Иране и спровоцировать дискуссию, но родина Аббаси, как и его соотечественники, предстает на экране искусственным мрачно-сказочным царством, населенным все теми же троллями, ограми и прочей нечистью.
Это до смешного банальный треп о подавленном матерью сыновьем эго.
Уважительно упрощенный анимационный пересказ одноименной мини-серии комиксов за авторством Майка Миньолы (отец «Хеллбоя») про то, что лавкрафтовский кошмар — брат-близнец готэмскому безумию.
«Титина» — большая история в миниатюре, дирижабль размером с ласковую собаку, способный легко уместиться в руках.
Красочное иносказательное путешествие в поисках мотивационной искры (чтобы просыпаться по утрам) в сырой акриловой пучине — разве отыщешь.
Свирепого воина одичавшим делает отобранная при исполнении книжка сказок, присоединиться к бумажной стайке которых «Слонихе» мешает то, что рассказана эта поучительная байка со сноровкой неумехи-шарлатана, который, показывая «магию», неумело тянет кролика из рукава.
«Луна» — фильм актерский, индивидуальное мастерство здесь скрадывает драматургическую фальшь (и подчеркивает, если таланта в избытке).
