Режиссер Рейд, как и Миа, успешен лишь в одном — искусстве выносить мозг. Получить от такой брезгливой исповеди удовольствие возможно, только если вы, как и Сара, страстный любитель ковырять распухшие волдырем ранки на своем запястье.
Маршалл, сняв прекрасный мюзикл «Девять», пробудил в «8 с половиной» Феллини либидо. Он же спустя 15 лет, томясь в казематах Мышиного дома столько же, сколько Урсула в своем подводном гроте, маловыносимо пересказывает классический мультфильм так, что, не добавив ничего к сути, удлиняет его почти на час.
Ну просто плюшевая версия «Всех страхов Бо» — эгоцентричный мальчик в теле сорокалетнего мужчины, сделавший капитал на желании стать повелителем царства мягких игрушек. Все эти патологии останутся на обороте все той же красной бирки, рассмотреть ее как следует зрителю не дадут.
Билли выгуливает собаку — и натыкается на бизона. Последний появляется в кадре несколько раз и знаменует собой присущую жителям прерий степенность — кажется, это единственное образное впечатление, что оставила после себя для Кио и Гаммелл экскурсия по трущобам Южной Дакоты.
В жизни каждого должен быть маленький подвиг — избранный председателем жюри присяжных Рональд на манер «12 разгневанных мужчин» убеждает сомневающихся поступить по совести — даже, если он придуман шайкой гэгменов, посмеивающихся над тобой из соседней комнаты.
В «Приколистах» предостаточно отвратительно безумных сценок — из такого материала вышла бы классная скетч-нарезка на ютьюбе, но нет цельного фильма.
«Кто есть Америка», как и «Борат»/«Бруно» — акционизм в чистом виде: тело художника в гиньоль-оболочке становится субъектом художественного высказывания.
Кане понимает, что делало комиксы Госини и Юдерзо особенными только к финалу. «Поднебесная» должна была быть одой их многолетней (вне)экранной дружбе с Леллушем — и становится, когда два товарища наконец садятся за общий стол и хохоча делят одного зажаренного кабана на двоих. Жаль, что сразу после этого начинаются титры.
Сиквел — перечень подростковых проблем, которому режиссер Веред следует как списку покупок: последовательно и методично.
Это по-японски скромный и тактичный фильм о больших чувствах, которые иные могут выразить только на кухне.
Монопьесу, сопровождаемую настолько плохим слогом, Антуан наверняка постыдился бы ставить на сцене.
«Кумир» — пятисерийное становление грешницы мирового класса.
Если злосчастная инфернальная крокозябра — образ потери, то герои стараются не свыкнуться с ней или отпустить, а избить до полусмерти и закрыть за собой дверь. Сомнительная борьба с проблемой — либо быть сожранным, либо спалить память до тла.
Христианское кино зачастую снимали и великие режиссеры, почему не найти хотя бы компетентного в жанре ремесленника — неясно. Пока же этот сеанс что-то среднее между плохой серией «C.S.I.: Место преступления» и пойманной в 4 утра теологической радиопередачей.
«Неряшливость — это сексуально» твердят с экрана, словно бы осознанно на словах оборачивая недостатки фильма в его достоинства, правда, по отношению к зрителю — это тоже форма газлайта.
Снова гаитянская фактура и неприметные безделушки, но на этот раз заряженные идеей, воплощения прошлых жизней, мечтаний и (не)родившихся детей. Такая же безделушка и «Этот дом» — тотем, в котором спрятаны мысли, страхи и надежды.
Гвен Стейси распаковывает коллекционную фигурку приговаривая «а чего она в коробке» — гик испытывает боль. Несколько десятков пауков тычут друг в друга пальцами повторяя известный мем — гик бьется в экстазе от смеха. Клиффхэнгер в финале — гик перестает спать, так хочет узнать, чем все завершится.
Когда иссякают стыдные каламбуры, обыгрывающие водно-пламенной союз, Сон начинает трещать о наследии, и «Элементарно» превращается в семейную посиделку с расспросами про твое самоопределение (и личную жизнь).
«Аргонавты» — образцово-халтурный (чуть не додумали) мультфильм начала десятых, герои которого похожи сразу на весь пантеон DreamWorks’а.
В своей филигранной стилизации фильм сам низводится до заунывного фарса 30-х. Век таких картин недолог — сегодня-завтра афишу заклеят чем-нибудь поновее.
Казалось, что в наше время настолько мегаломанский эксплуатейшн по «Новому Голливуду» возможен только волей Шона Пенна. Однако Кассаветис, за вычетом «Альфа дога» последние 20 лет снимающий кино для своей мамы и ее ровесниц, нашел ресурсы для true-авторского фильма, на true crime материале.
Это кино про тех (и для тех), кто не поднимает телефонные трубки и не выходит из дома, оправдывая все внутренним эскапизмом. «Зачем работать, лишь бы работать?» — задается риторическим вопросом Ида. Зачем говорить о любви, лишь бы о ней говорить?
Как и любая другая картина Оноре, «Зимний мальчик», обращенный к грусти — то трагичной, то светлой, — одиночный танец. Его завораживает утешительная сила обыденности — дни идут, и становится легче. Груз ответственности перед матерью и братом перестает тяготить, ведь дома всегда поймут и примут. А все прочие страхи — явление сезонное.
Режиссер Лартиго, как и в своем самом народном фильме «Голос семьи Белье» (на американской земле он стал аморфной оскароносной CODA), приводит семью к единому знаменателю от противного, через кризисы, ссоры и маленькие, безмолвные переживания. Все здесь учатся говорить не только о праздном.
«Соколиное озеро» ограничено так же, как загородный отдых в четырех локациях.
