Не фильм, а имитация оргазма.
Тревожиться, по Муре, — что дышать, именно этот трепет заставляет нас чувствовать вещи красивее и глубже, чем когда-либо. Раскрывается вместе с волнением и этот фильм.
У братьев Букерма получается разве что академично цитировать «Вестсайдскую историю», располагая маловразумительной историей о стычке заклятых врагов за батин байк марки «Ямаха».
После премьеры «Бруталиста» Корбета упорно начали сравнивать с другими американскими кинематографистами, в чью ДНК оказалась вшита новоголливудская мечта. Но, в отличие от них, евроцентричный постановщик не привык раздавать ответы — к финалу каждое второе предложение (и сюжетную линию) обрывая на многоточии.
За первые пять минут картины Ларраин в клиповой нарезке успевает реконструировать все классические фотоснимки и луки Каллас — на том содержательном уровне «Мария» и остается.
«Планета Б» не просто очередной прескверный стриминговый сай-фай — это копеечная социальная антиутопия, смахивающая на подпольный агитлисток о борьбе против всего плохого.
Все это смешно и узнаваемо — от подростковой несдержанности и полемической страсти до неустанных поисков вайфая и разговоров вслух с книжкой.
Такого разброда не утаить, даже если вывести на экран сотню кошек.
Зачем всем видом показывать, что в твоем фильме есть тайна, когда обозначил дискурс на первой минуте? Лантимос стал подмигивать намеками так часто, что это напоминает нервный тик.
Может показаться, что режиссеру не удается сфокусироваться на единой перспективе, но эта многоголосица для него и есть суть времени. Токсично-маскулинный хор героев, которым есть о чем плакать и тосковать. «Байкеры», как и любая фиксация конца эпохи, полон меланхолии и злого предчувствия.
Обычно оправдывающая халтуру полемика по «Гадкому» сводится к тейку о том, что «это эскапистское развлечение для малых», но дети все же достойны лучшего, а не полуторачасового филлера, кульминация которого — немотивированное отцовско-сыновье единение, снимающее тараканье проклятие, порчу, сглаз и прочие хвори.
Создатели «Головоломки» вновь пытаются объять необъятное, схематично поясняя, из чего складывается самопознание.
Поставившим последние две части дуэту Адиль & Билал — Бэй с «Алиэкспресса», за вычетом подсмотренных у маэстро фишек (в том числе с кружащими операторскими дронами из «Скорой»), остается насыщенный на цвета видеоряд для очередного клипа DJ Khaled — недаром тот появляется здесь в камео.
Героя не только бесстыдно отредактировали, сведя к набору мемов про понедельники, но и не без садистских ноток проводят по какофонии унижения и боли. Неужели в наше травоядное время даже Гарфилд стал неудобным персонажем, образ которого нужно смягчать?
Во всем этом видится сеанс притворства, где режиссер, словно та же Мина после посиделок в баре, как бы говорит зрителю: «Настоящая я бы ему не понравилась».
Все в «Клубе Зеро» поочередно оказываются то ведущими, то ведомыми, то обвинителями, то подсудимыми.
«Асфальтовые джунгли» — кошмар о несовершенстве мира, сотканный из лихорадочных образов и «взаправдашней» нью-йоркской фактуры.
В кропотливости, с которой воссоздана логика лэйт-найт-действа, есть и искреннее восхищение, и, конечно, нескрываемое презрение — опять же, скорее к природному хищничеству телевизионных воротил.
Режиссер Литч, десять лет назад оседлавший (вместе с Чадом Стахелски) новую волну переметнувшихся в режиссуру каскадеров — самый трендовый голливудский транзит в постановщики экшен-кино, — с легкой грустью два с лишним часа признается в любви бывшему делу жизни.
Мегаломанию Красински хорошо описывает один из IF-ов по имени Блю, громоздкий фиолетовый мохнатый шкаф, которого кличут «очаровательной катастрофой». Весь этот преимущественно рукотворный карнавал задуман лишь для того, чтобы рассказать о важности улыбки.
В диапазоне тех же имперских идей (от репрезентации до ленивого журения) годами существует «Планета», проецируя на приматов проблемы общественного строя белого человека. Но вместо социального комментария — тупик.
Всё здесь сводится к борьбе, что в кадре, что вне его. Озорство Гуаданьино конгениально посылу: что наша жизнь? Игра! А если играть без удовольствия, то зачем оно всё?
Этот хрупкий и уязвимый фильм держит дистанцию, «Память» нужно ощущать в самом бесстыдном сентиментальном смысле.
Может, в журналистской бесстрастности все эти годы и таилась авторская индивидуальность Гарленда.
Сейчас же Дени Вильнев со второй попытки таки оседлал червя Шаи-Хулуда.
