Режиссёра ещё не раз будут критиковать за самоповторы, предсказуемость и пресловутую неспешность — последнее в монументально длинной «Аллее кошмаров» и правда чувствуется, когда фильм переваливает за экватор. С другой стороны, если бы каждый режиссёр снимал так «скучно», как снимает дель Торо, мир был бы намного счастливее.
«Карамора» — сам по себе один большой портрет российского культурного пресыщения: поражать уже нечем, осталось лишь склеивать самые дикие идеи и фантазии. В случае Козловского жанровый коллаж, к счастью, затейливый
Кино, разумеется, не без стиля, но снято оно с такой вопиющей сдержанностью, что разрыв между материалом и его реализацией заметить так же нетрудно, как и бутафорию на площадке «Я люблю Люси».
Создателям, кажется, откровенно всё равно, как будет выглядеть кино.
Кино, несмотря на весь свой мрачный тон, поистине новогоднее. И повествует оно, в сущности, о тех же вещах, что и прошлые серии: в случае юного Паркера Холланда — о взрослении, свалившейся из ниоткуда ответственности, а что важнее, победе над собственным инфантилизмом.
И в то же время жанр для сценариста, в отличие от писательницы, первостепеннее: Соммервиль играет с тропами и сюжетами, пытается переизобрести постапокалиптику и отчаянно перестраивает визуальный код заплесневелой научной фантастики.
Просмотр «Страшных историй» — не уникальный, но крайне ценный ностальгический опыт, сравнимый с просмотром телевидения нулевых: 12 часов ночи, ты перещёлкиваешь каналы, на которых в это время показывают второсортные ужастики, и на пару минут задерживаешься на самых интересных сценах.
«Новая кровь» как отдельно взятый сериал, разумеется, простая жанровая безделушка: уже один из многих реверсивных детективов, который интригует не поиском убийцы, а предвкушением его (не)поимки.
Самые ценные моменты «Финча» не те, где кто-то гонится за героями, а бытовые зарисовки.
«Агнец» своей мрачной пасторальной эстетикой напоминает скорее скандинавскую сказку — извечно тревожную, населённую мифическими чудовищами и тесно связанную с природой.
Страшнее клыкастого Дракулова только клоуны, которые хотят убить монстра не в себе, а извне. Не фильм, а сборник «1001 афоризм на все случаи жизни».
О «Демонике», к сожалению, куда интереснее говорить не в контексте того, каким фильм стал, а в контексте того, каким он не стал — это не столько кино, сколько грустное признание автора в собственной беспомощности.
Дерущиеся на экране кляксы по-прежнему забавляют, Харди всё ещё старательно переигрывает и делает вид, что у него в голове говорит голос Венома, а студийные боссы продолжают бесстыдно связывать вселенные разных фильмов.
Хомерики-художник по-прежнему способен творить — пускай дрожащей рукой и высохшими красками
«Общага» — кино из разряда сдержанных, очень академических работ, которые выстроены по многовековым лекалам. Фильм, где всё на поверхности и всё ясно, абсолютно не нуждается в расшифровке.
Каждую неровность, шероховатость картины Добрыгина всегда хочется списать на живость, настоящую магию героев, кажется, обретших собственное дыхание.
Дебют Рыжакова, может, и планировался как кино о вечном, но для этого слишком робок, может, хотел запечатлеть момент времени, но сам неизбежно застрял в прошлом.
Кино Германа, каким бы оно ни было литературоцентричным, слишком выспренним в плане образов (герой по имени Давид — это, как бы сказали персонажи «Паразитов», «очень метафорично») и нагруженным несколькими ложными финалами, сбиваясь, но всё же говорит.
То ли энергетика Кейджа так беспощадна, то ли Сарноски сам стремится вывести «Свинью» за рамки туманного воспоминания о прошлом, но всё быстрее унылый Портленд проваливается в шутливый сон. Для фильма о мести это кино слишком нежное, для щемящей драмы об утрате — слишком странное.
В чем «Новому поколению» не откажешь, так это в масштабах ревизии. Правда, сколько бы новаторских (в рамках всё той же вселенной, конечно) деталей тут ни мелькало, в этом «Космическом джеме» очень трудно скрыть будто бы ненамеренный вайб если не 90-х, так 00-х.
Авторской смелости и не хватает «Папе»: фильму с потрясающим исходным материалом, который то ли боится заходить дальше, то ли просто не умеет, и потому ограничивается одними лишь престарелыми анекдотами о провинциальных городах.
Кровь летит прямо на экраны, челюсти раскалываются, как грецкие орехи, а немцы в кои-то веки умирают не просто бесславно, но ещё и смешно.
В общем-то, неважно, о чем снимает режиссёр: в его историях и о супергероях, и о зомби, и о, в конце концов, мультяшных совах есть одно общее свойство — это всегда фильмы Зака Снайдера. Стиль уже сложился в бренд, имя — в набор узнаваемых приёмов.
Это всё, бесспорно, мило, стильно, опять же ностальгично и во многом злободневно. «Пищеблок» — и книга, и сериал — не столько про прошлое, сколько про вечно актуальное безвременье.
Изящно снятый и поставленный, но возмутительно глупый герметичный триллер, режиссёр которого подражает Хичкоку, а сценарист, кажется, — Донцовой.
