«Разные матери» сняты по мотивам «случая Кесьлевского» на станции, где пятеро документалистов проводят полсуток, размышляя, какой фильм у них получится, а выходит то, что было надо совсем не им.
Наконец-то в большом конкурсе просто кино про любовь в старом комфортабельном городе, когда единственная забота — ревновать, закатывать истерики, пытаться картинно покончить с собой, бить по лицу и успокаивать, утешать, приводить в чувство, целовать, носить на руках.
Жанр фильма — романтический лубок: поля тюльпанов, в которые падают раненые солдаты — яркие, как на туристической открытке, а вершины гор — пепельно-дымчатые, как на пачке небезызвестных папирос. Режиссер Инеке Смитс вообще — мастер, сродни Дюма, находить удивительное рядом в недавней истории и превращать его в еще более удивительную беллетристику…
Поездки по дамбе навстречу рассвету, четверо у кромки моря в вечерней прохладе, лампа над дверью в кромешной приморской тьме, грусть расставания и чувство, что жизнь просыпается между пальцами, как песок, — все лучшее, что можно ждать от таких каникул и фильма о них, здесь есть.
Снятая под любительское кино на 16-миллиметровую пленку история суррогатной семьи, душевных пикников и старомодных представлений в промозглой, но согретой вином из пластиковых стаканов римской осени, соединила подлинный дух итальянского неореализма с образами современной бродяжки-Европы. И Патти — это, конечно, Мама Рома наших дней.
История видится глазами маленькой дочери арестованного офицера и его жены, ее детская фантазия присваивает личной драме черты народной сказки «Принц слез», так что вся история обретает ореол современной легенды, а участники становятся похожи на заколдованных принцев, фей и злых чародеев.
Фильм с красивыми парнями, старой итальянской эстрадой, убийственными шутками и крепким сюжетом — после того, как Альмодовар приуныл, турецкий эмигрант Озпетек забил место главного поставщика развлекательного гей-кино («Окно напротив»), и в этот раз не уронил свой репутации.
Роскошный старомодный триллер, с мистикой и политикой, поместьем, жителей и гостей которого подбирал словно сам король детектива Джон Диксон Карр, вечными дождем за окном и туманом над автострадой, прожекторами, пронизывающими ночь, и настольными лампами, позволяющими в ночном уединении совершать опасные открытия.
Статичные мизанcцены горцев в черкесках, на пошив которых использовали материал, наводящий скорее на мысли не о Черкесии, а о Черкизоне, реплики, подаваемые, как в любительском театре, и главное — 40-летняя Джульетта, объемистая достаточно, чтобы в объятьях раздавить cубтильного возлюбленного. Которая на голубом глазу воркует лирические трели со сладкоголосостью юной Элизабет Тейлор. Ни дать ни взять восточные мисс Пигги и лягушонок Кермит!
Тур-де-форс 66-летней дивы корейского кино рубежа 60-70-х годов Юн Чжон Хи, после замужества за прославленным пианистом обосновавшейся в Париже и вернувшейся в кино после огромного перерыва, чтобы наделить незабываемым, безропотным и зачарованным лицом этот новый 2,5-часовой опус модного режиссера-соотечественника Ли Чхан Дона. Приз за сценарий в Каннах-2010.
Цифровое изображение делает предельно неаппетитным решительно все. Вот и в этом цифровом японском фильме, где постоянно что-то готовится, жарится, режется, подается на стол и отправляется в рот, неаппетитны креветки, печень, моллюски и даже ни в чем не повинная спаржа. Как неаппетитны и проблемы трех пар, зациклившихся на экзистенциальной проблеме питания так же самозабвенно, как персонажи «Корриды любви» — на сексе.
Видно, что автор знает проблему изнутри, что в случае остросюжетных произведений всегда приятно, но когда именно американцу не позволяет развернуться бюджет, это особенно бросается в глаза.
Ребятам из кабинета министров, мыкающимся с порядковым номером на рукаве на перекрестке всех ветров, конечно, не позавидуешь, но временами от пленки глаз не оторвать — это беллетризированный сюжет «Международной панорамы»-1973.
Все очень хорошо, единственное — зачем в современном фестивальном турецком кино герой в поисках себя непременно носит нечесаные кудри по подбородок и бороду, как популярный персонаж совершенно неисламского ряда? Во-первых, неприятно смотреть, во-вторых, какой-то двойственный создается эффект: с одной стороны — прильнем к корням, с другой — когда уже наконец примете в Евросоюз?
Но, если коротко, высечь тысячевольтное напряжение из ситуации авторам и исполнителям элементарно не хватает уильямсовских яиц (если принять утверждение Дали, что талант сосредоточен именно в этом мужском органе, как он убеждал Аманду Лир, отговаривая ее заниматься живописью).
В фильме (и у показанных в нем влюбленных пареньков) налицо дефицит мускулатуры, и не исключено, что от употребления этой карамельно-сладенькой картины у зрителя может слипнуться одно место.
Может, она в принципе истеричка — во всяком случае, если сомнениям и чаяниям Дильбер вторило кружево зеленой листвы, голубого неба и весеннего ветра, то крики и постулаты новой героини отзовутся эхом лишь в заснеженных вершинах гор. Что не отменяет эмоционального накала и художественных достоинств (см. прочие фильмы об истеричках: «Леди Каролина Лэм», «Собака на сене» и т. д.).
Дрянных расцветок дрянные топы, из-под которых колышутся рыхлые белые животы, бретельки лифчиков на безвольных плечах, крашенные какой-то пакостью патлы, забранные в грошовые ободки, каркасы мини-юбок с утыканными стразами ремешками — если вам охота любоваться такой дрянью, пожалуйста…
Песни и пляски жирных, секс бегемотихи с тщедушным вьетнамцем — это еще не все аттракционы: в антрактах между шутками камера приглашает вас на экскурсию решительно по всем складкам ее обнаженной безразмерной туши.
Старые добрые национальные характеры в новой — неприглядной и ощерившейся — социально-политической ситуации.
Вся бесшабашность 60-х сконцентрирована в «Пьеро»: закинешься такой кинотаблеткой — вмиг все прояснится и перестанешь ныть. Да, ну и где вы еще услышите поющего Бельмондо?
«Золотая камера» за лучший дебют в Канне, но единственный резон ознакомиться с этим унылым фильмом — это посмотреть и запомнить, как ни в коем случае нельзя поступать.
Сын Дэвида Боуи в режиссерском дебюте принимает эстафету отца, наряду с Кубриком и Тарковским утилизировавшего космос для прояснения подлунных вопросов.
В его новой ленте текст чеховских «Трех сестер» возникает таким же камертоном истории двух бывших сеульских одноклассниц, которые когда-то занимались вместе в театральном кружке, а теперь оказались в столь разных социальных прослойках, что никак им не договориться. Как гласит, опять-таки, русская поговорка, сытый голодного не разумеет.
В этой ситуации Герман-младший снял на голубом глазу кино 60-х годов. В том-то и дело, что не стилизацию- это не входило в его планы, и этого у него почти нет, от нее в «Солдате» — разве что дивная подводка «кошачий глаз» у Чулпан Хаматовой и пара шиньонов. Он снял кино, какое снимал, к примеру, Вайда в конце 60-х — где десяток в массе своей интеллигентных людей ищут ответы на проклятые вопросы времени…
