«Леди Берд» — один из тех фильмов, которые призваны в этот мир, чтобы не дать хорошим людям свихнуться.
Решительно все, из чего собран фильм, включая анекдоты — и это не преувеличение,- исчерпывается ровно той информацией, которую выдает «Википедия»
Рассказывая простенькую историю о романе бездарного драматурга и несостоявшейся актрисы, 82-летний режиссер как будто ностальгирует по кинематографу 50-х, а на самом деле иронизирует над собой, изысканно стилизуя «Колесо чудес» даже не под Голливуд 50-х, а под старый телеспектакль
Будучи выпущенной у нас на Рождество, эта картина — редкий случай действительно полезного подарка для всех, кому небезразлично, что станет с их любовью.
Фарс Уайлдера впервые показал знаменитость не как оторванную от действительности субстанцию, но как часть пищевой цепочки. Поведение звезды продиктовано тем миром, в котором она стала звездой. Она — его лакмусовая бумажка. И плохое и хорошее, что в ней есть,- это добро и зло современного общества в увеличительном стекле.
Про «Манчестер у моря» можно было бы отшутиться фразой, что это как если б «Афоню» поставил и сочинил Ингмар Бергман, вдохновившись «Жертвоприношением» Тарковского, — но в принципе так оно и есть. А что, охрененное, пользуясь словарем персонажей «Манчестера», кино бы получилось, разве нет? Оно и получилось.
Только уже попав на «Каждому свое», понимаешь, что для этого прекрасного человека вся жизнь — одна сплошная передышка и что, делая кино, он делится этой глубокой радостью, с каждым разом проясняясь все больше. В рассветном небе его новой картины не видно ни облачка.
Фильм про сегодня. Фильм, который всю дорогу смотришь на эмоциях. Фильм, где интересно, что за следующим поворотом. Фильм, глядя который не отвлекаешься на такие пустяки как а) как он сделан, б) где проходят культурные аналогии. Раз не отвлекаешься — значит, он сделан именно так, как надо
Поиски утраченного времени — именно то, чем будут заниматься сам агент 007 и авторы фильма о нем на протяжении двух с половиной часов «Спектра», не только самой продолжительной, но и самой убаюкивающей из 24-х дорожек с долгоиграющей пластинки «Бондиана».
Слава Богу, что эту мутную бессмыслицу выделил из коллективного бессознательного в отдельно-стоящий фильм и вывесил на всеобщее обозрение чужой мужик — потому что не будь этого фильма и приснись не дай Бог такое ночью самому, потом ни с каким психотерапевтом не выкарабкаешься и вся жизнь пойдет под откос.
По факту, мы имеем готическую мелодраму, в которой нет ничего, чего мы не видали раньше, разве что инцест назван вслух и своим именем
«Стажер» — не про конформизм и нон-конформизм, не про старую и новую мораль, и уж конечно не про, не приведи Господи, дух и материю. Он про баланс личной гигиены и социального комфорта.
Путь к любви, как показал Спейдер в 1989 году в фильме «Секс, ложь и видео», лежит через свидания с собой и принцип «не лезть в душу, а разглядывать ее» в отношении партнера.
«Бархатная золотая жила» Тодда Хейнса — беллетризированная история глэм-рока 70-х с вымышленными персонажами, которые, как и события фильма, компилированы из наиболее впечатляющих сценических и личных жестов лидеров этого, в принципе, эстрадного явления, опрокинувшегося в стиль жизни для целого поколения.
Мы часто говорим фразу: «Такого кино больше не снимут», — и это случай, когда она уместна во всей своей буквальности.
Фильм стал не только легализацией и комментарием к нашей подлинной жизни, но и поддержкой в самых сокровенных чувствах. А Корин с Кларком выстроили картину так, что вранье и истина постепенно меняются местами.
Препарировать работу столь художественно состоятельную нам представляется столь же странным, как на полном серьезе анализировать вангоговские «Подсолнухи» в одной упряжке с текущими экспонатами г-жи Свибловой. Пожалуй, отдельного разговора стоила бы приверженность Альмодовара в его лучших фильмах (а «Возвращение», безусловно, один из них) девяти расам, обязательным компонентам древнеиндийского театра (среди которых — комедия, песня и всенепременный триумф героя над судьбой в финале), без которых зрительское наслаждение от представления и по сей день справедливо считается незавершенным.
Но больше всего мы ждали «Ночей в стиле буги». И, естественно, не имея терпения дождаться, когда весной пергамент этой летописи порноиндустрии 1977-1984 годов развернется во всю ширь экрана кинотеатра «Аврора» в сопровождении угодливых субтитров, уже посреди зимы, щурясь сквозь дымовую завесу наших прокуренных съемных квартир, вовсю пытались что-то разглядеть на перекособоченных «тряпках» и расслышать сквозь кашу любительского перевода — что интересно, в большой степени и это удавалось.
Прекрасный, чисто литвиновский способ послать на три веселых буквы, никого не обидев и оставшись девушкой-загадкой. Что показательно, ее фильм — действительно такой медицинский прибор, что ловит частоты из миров, которые показаны человеку, но с которыми он нынче не в контакте.
Свежую картину — чуть было не написал «картинку»; это была бы говорящая опечатка — Тима Бертона «Мрачные тени», увы, интереснее разглядывать, чем смотреть. Главная червоточина здесь та же, что и в «Артисте», о которого поспотыкались все мыслимые контрибьюторы «Сеанса», устроив в итоге кучу-малу, в которой позабыли, как это часто бывает, назвать простую причину неудовлетворения текстом: вместо полнокровного сценария в обоих случаях мы имеем лишь скелет сценарной идеи.
Старая избитая формула «побитый очкарик берется за оружие и превосходит в насилии самых отъявленных насильников» была вдоль и поперек использована американцами в 1970-х. Ближе к концу герой бреет голову — ничего не напоминает? Правда, по улицам Дублина этот новый Франкенштейн общества безнаказанности еще не гулял, и для поклонников поджанра топографический интерес может наделить смыслом ознакомление с этим кровавым и резво сварганенным опусом.
И есть у меня большое подозрение, что время действия выбрано как дань легендарному новозеландскому фильму «Беглец», в середине 1960-х сильно скрасившему и наш кинопрокат.
В фильме чувствуется дыхание западного пролетарского кино 70-х; непонятно, насколько сегодня действенны такие агитки, но проблема неготовности отстаивать свои права у пролетариата бывшего соцлагеря — налицо, и ее как-то надо решать.
Казалось, этот-то жанр точно канул в лету где-то после смерти Сталина, но находятся еще энтузиасты, готовые реанимировать и такой раритет. Честные 3 часа по тексту известной пьесы в старательном исполнении довольно дельных актеров.
Пора убивать за очередную постановку «Вишневого сада».
