Фильм Вирасетакуна — о том, что раз есть прошлые жизни, значит, есть и будущие.
Балабанов проявил себя здесь не просто талантливым радикальным автором, но художником, сопоставимым с Достоевским по бесстрашию и масштабу мышления.
Роль Филомены с полным основанием можно назвать бенефисной для актрисы, однако трудно переоценить ту профессиональную поддержку, которую оказывает ей Куган — еще один высший профессионал британской актерской школы.
Это не столь уж частый случай, когда технология 3D сполна работает: без нее фильма бы просто-напросто не было. Как и, разумеется, без Альфонсо Куарона — одного из режиссеров-универсалов ХХI века.
В прокате «Интимные места», изобилующие нецензурной лексикой, пойдут с запикиванием — и это обстоятельство само по себе сильно портит торжество, ведь картина потеряет как минимум половину своего обаяния.
«Молода и прекрасна» соединяет знакомые мотивы и стилистические приемы Озона в неожиданной комбинации и в новом контексте. Фильм бравирует присущим французской литературе духом галантных игр, интриг и манипуляций.
Режиссер сочными красками, но без пережима обрисовывает современные нравы, показывая пустоту существования, заполненного суррогатными фетишами общества потребления.
«Рай: Надежда» — одно из немногих значительных кинособытий легковесного летнего репертуара.
Возможно, многие с этим не захотят согласиться, но атмосферу обыкновенного феодализма, имморальной семейственности, жизни по понятиям Быков передает со знанием дела. И это сообщает его картине ту степень убедительности, которая заставляет принимать фильм на столь разных политических и культурных широтах, как Шанхай и Лазурный Берег.
Вот что значит настоящий режиссер: Дюмон снял с Бинош слой глянца и открыл ее постаревшее, но прекрасное лицо в роли одержимой паранойей мученицы.
Оптика, через которую София Коппола рассматривает своих персонажей, дает слишком мало крупных планов и оставляет слишком много общих мест. По-настоящему здесь впечатляет только Эмма Уотсон, но даже ее поклонники не будут в полной мере удовлетворены, так как Ники становится центральной героиней фильма только ближе к концу.
«За канделябрами» подтверждает характеристику Содерберга как образцово-бесстильного режиссера, готового адаптировать любой стилевой канон. В данном случае он берет за основу безвкусие 1970-х — самого эклектичного десятилетия ХХ века. Изжитый романтизм и драматизм 1960-х накладывается на панораму гедонистического общества, противоречивые завоевания сексуальной революции встраиваются в идеологию нового консерватизма — и это, как ни странно, напоминает наше время, которое потомкам тоже, вполне вероятно, покажется уродливым и карикатурным.
«Вечное возвращение» — скетч с условными масками и гэгами, настоящий актерский парад-алле с участием патентованных муратовских артистов…
На первый взгляд непонятно, каким образом прекрасный режиссер, признанный международной кинокритикой одним из главных авторов нулевых годов в мировом масштабе, обратившись к собственным воспоминаниям, снял такой формальный и абстрактный фильм о том, «легко ли быть молодым». Но это не первый и не последний случай…
Как и «Волчок», «Жить» — не социальное кино и не чернуха, поскольку фильм высветлен светом внутреннего сопротивления. Те, кто называет его невыносимым, по-своему правы; ну, пусть тогда воспринимают просмотр как экстремальный спорт.
Он остается декоративным, манерным, абстрактным, почти стерильным в своей совершенной красоте.
Изюминку этого проекта образует кастинг: Либераче играет Майкл Дуглас, едва оправившийся после рака (из-за нее съемки были отложены на несколько лет), его любовника — Мэтт Деймон. Каждый совершил актерский подвиг, чтобы сыграть роль, чуждую им и психологически, и даже физиологически.
Борьба, подполье, пытки и страдания — все это показано в фильме как сюрреалистическая оперетта: талантливо, фантазийно и невероятно смешно.
Сегодняшнее прочтение гораздо острее, гротескнее и напоминает о другой недавней англоязычной экранизации «Анны Карениной». К сожалению, и в этом случае великолепный, но чересчур агрессивный дизайн отодвигает на второй план и философскую, и социальную, и моральную проблематику романа.
И если Китано в «Беспределе» задумал поведать об утрате всех представлений о чести и достоинстве в современном гангстерском мире, то здесь оказываются ни при чем ни сам жанр, ни пародия на него. И тогда кино превращается в чистый формализм, в бездушную каллиграфию, в демонстрацию совершенной режиссерской техники, идеально выдержанного стиля — ничего другого.
Фоном сказки становятся забастовки и сопутствующие им автомобильные пробки. Но мужчина и женщина так же колесят по дороге жизни, и волосы Ваины Джованте так же отливают золотом. Рецепты киногеничности давно открыты, и, согласно им, надо подмешать немного горечи в сказочный напиток, чтобы он не показался приторным.
Интенсивный цвет, чувственный ритм, пламенеющая эротика — все говорит о том, что режиссер связан с католической традицией — не столько религиозной, сколько культурной,- и от нее отталкивается.
Даже если бы опыт получился неудачным, следовало бы изобразить уважительную мину. Все-таки любимый всеми классик сделал кино в возрасте, когда режиссерский драйв покидает самых талантливых и великих,- исключений крайне мало. Но фильм живой, энергичный и абсолютно данелиевский, поэтому мину можно спрятать и ничего не изображать. Единственная придирка, которую, возможно, заслужил Данелия: его сатиру можно назвать целомудренной.
Кино получилось жесткое, прямое (даже чересчур прямое), без защитной брони абсурдистского юмора. И этим оно вызывает уважение.
Экскурсия не должна превращаться в проповедь, но мало кто, как Рон Фрике, умеет показать сверху море паломников в Мекке, а может ли религия спасти заблудший мир — об этом можно поспорить в другое время и в другом месте.
