Выходит, что «Джеки Браун» — уникальный случай в фильмографии Тарантино: при всех присутствующих в нем фирменных тарантиновских примочках, этот фильм оказывается на поверку «куском жизни, а не куском торта», в котором мастер кинематографической условности неожиданно выступил «сверхреалистом».
Сюжет второго сезона сериала — такая же вязкая смесь любовной, политической, детективной и шпионской интриги на фоне холодной войны: одни узелки развязываются, но другие завязываются вновь.
Хотя речь идет об элитном парижском борделе для состоятельных буржуа рубежа веков — действие происходит в 1899 году,- в качестве музыкального фона Бонелло использует соул 1960-х. Подобная эклектика не нарушает гармонии. Пусть тут и соблюдены определенные конвенции, временные привязки — костюмы, детали быта, разговоры про дело Дрейфуса,- все же это скорее фильм-сновидение, фильм-воспоминание.
Недотепистый, суетливый и вздорный Дирк Джентли немного смахивает на своего вообразившего себя крутым детективом нью-йоркского собрата-хипстера из сериала HBO «Смертельно скучающий» (Bored To Death) — минус невротизм и психоанализ, плюс научно-фантастическая линия в сюжете.
Имитация вышла на славу: «Черный дрозд» похож одновременно на десяток классических фильмов про боксеров, шерифов и грабителей, завязших в бескрайних снегах.
К пятому году автор и без того успешного сериала вдруг пошел в отрыв и буквально на глазах распоясался окончательно. Вместо стандартных клифхэнгеров в конце серий он начал просто вышибать табуретку из-под своего преданного зрителя, превратившись из «создателя шоу» в слетевшего с катушек демиурга, который того и гляди кого-нибудь убьет. Любому сериалу, перевалившему за четвертый сезон, нужна свежая кровь — и Саттер понял этот принцип буквально.
«Апартаменты 1303» — малобюджетный хоррор, ремейк одноименного японского фильма 2007 года, что, впрочем, не сообщает ему ни особенной изобретательности, иногда свойственной первым, ни утробного ужаса, которым славны последние.
Болливудские экшен-сцены пока не в состоянии переплюнуть «большого брата», зато Шах Рукх Кхан много шутит, фирменным движением изгибает бровь и дерется футбольным мячом и непосредственно Кариной Капур — выходит супергеройский блокбастер вполне современного типа: ироничный и лишенный звериной серьезности большинства голливудских боевиков.
Трехсерийная теледрама медленно разгоняется, но к середине набирает обороты — по мере того, как разгоревшаяся война кланов прирастает драматизмом. И, в отличие от голливудского кино, эта телепостановка не грешит излишним пафосом — это история, рассказанная негромко, но веско.
Мини-сериал «Хемингуэй и Геллхорн» примечателен не только участием суперзвезд, но и стильными, тщательно сымитированными ретро-кадрами, где актеры будто вписаны в старую кинохронику на выцветшей пленке, местами засвеченной и с зерном.
Весь материал в итоге смотрится довольно нелепо: режиссер, по-видимому, примеривался к «Сумеркам богов», а вышло подобие подростковой франшизы «Сумерки».
Абсурдистская комедия не стесняется использовать и зловещие образы: Бенно постепенно теряет в весе, а под конец лишается одной руки. Но тем очевиднее смысл истории: разберись со своей жизнью и пойми, что в ней не так, а не то истончишься, истаешь, как тоненькая струйка песка.
К чести Данстена, свою задачу он отрабатывает споро, демонстрируя несколько новейших аттракционов по умерщвлению живой плоти — для любителей отвратительных развлечений.
Восемнадцатый фильм с его жестоким молчаливым героем и садомазохистскими практиками вполне может поразить воображение неофита, не видевшего предыдущие семнадцать.
Рассел — циник и мизантроп с нежным сердцем, один из немногих режиссеров, которому удается легко поженить сатиру с мелодрамой, попутно высмеяв всех и вся.
Из-за обрывков чужих пьес в этом странном кунштюке постепенно начинает проглядывать смысл: это история двух женщин, матери и дочери, которые всю жизнь гонятся каждая за своей за иллюзией.
Это не история о том, как взрослые, ничего не объясняя, оставляют подростков наедине с их проблемами. В фильме только и делают, что говорят о сексе — в те моменты, когда им не занимаются. Но это и не хроники разврата: тут нет ни капли скабрезности. Искать в этом фильме мораль бесполезно, но и аморальным его сочтет разве что закоренелый ханжа: мало найдется на свете фильмов, состоящих почти исключительно из сексуальных сцен, которые при этом выглядели бы так невинно.
Драматург Том Стоппард сделал из великого романа развесистую мелодраму, приправленную сатирой — этаких «Унесенных ветром» в пересказе записного остроумца,- и удостоился за свою работу восторженных отзывов.
Но что бы там ни говорил британский куратор, а в России не могут не любить режиссера, который способен полтора часа, напившись, беседовать сам с собой за жизнь, а потом выматериться, спеть и взяться за пистолет.
Мерфи совершенно не собирался эпатировать общественность, ведь, по его словам, его сериал — про толерантность. Но каковы бы ни были благие намерения создателя, главное в ситкоме — чтобы он был смешной, а толерантность — приложится. И Мерфи правильно это рассчитал: по части черного юмора и насмешек, в том числе и над стереотипами, бытующими в гей-сообществе, в его сериале все в порядке.
Фильм Норриса тоже смотрится легко и оставляет по себе вполне жизнеутверждающее настроение, несмотря на то, что в кадре творится черт знает что: то кого-то лупят тарелкой по голове, то кто-то рыдает навзрыд в больничных коридорах, как это принято в английской социалке про грубых обитателей субурбии.
Не худо бы вспомнить, что прототип всех апатоувских комедий о взрослении — фильм Джона Хьюза «У нее будет ребенок» (1988) — вообще не был комедией, и никакой «романтики» в голливудском понимании там тоже не было. А было то, что лучше всего обозначить словами «ирония» и «сердечность». Правда, с тех пор градус иронии авторы ромкомов предпочитают все время повышать, чтобы как можно лучше замаскировать сердечность — теперь ее не всегда и разглядишь под толстым слоем «туалетного юмора». Хорошая новость: австралиец Темплмен без него в принципе обошелся, насколько позволила тема, и его кино получилось гораздо ближе к прототипу Хьюза.
Иранский режиссер Амир Надери, с 90-х годов снимающий в Америке, разразился настоящим прочувствованным гимном во славу синефилии — и в этом качестве его фильм «Снято!» уже нашел свою преданную аудиторию, кочуя с фестиваля на фестиваль.
Хотя призраки Бедлама представлены в сериале в изобилии, создатели соблюли главный принцип эффективного хоррора — главный злодей, «бугимэн», до последнего момента ускользает из поля зрения, виден лишь его затылок с татуировкой в виде буквы «Б».
Против ожиданий, конструкция тут оказывается очень простой, двухчастной, а истории последовательно и плавно перетекают одна в другую, несмотря на синефильские изыски — разные форматы черно-белой пленки и манеры повествования. Каждая история по-своему печальна, притом что сам Гомеш назвал первую часть меланхолией и снабдил заголовком «Потерянный рай», а вторую — эйфорией, «Раем существующим».
