Шон Пенн играет с фантастической самоотдачей: то, что он как никто умеет изображать истерики, не новость, но надо видеть, как он здесь играет сдержанность, как робость в его лице постепенно сменяется отчаянием, а отчаяние — яростью, как человек на наших глазах неторопливо, но явственно сходит с ума.