Ближе к концу внимание камеры окончательно переключается на неврастению Хоакина Феникса; cпособность этого актера изображать глубокое немотивированное внутреннее страдание хорошо известна, и смотреть на это еще раз, не то чтобы совсем под другим углом — скорее утомительный, чем увлекательный опыт.