Оказавшись в мире, где кино ограничено услов­ностями и правилами хорошего тона, а для принятых в 80-е дикостей требуются серьезные оправдания, Де Пальма, безумно хохоча, посылает всех к черту и упивается китчевой фактурой своего фильма. Мировая критика последние лет пятнадцать единогласно собирается сдать его в дурдом, теперь у нее появился веский повод об этом вспомнить. И пусть для историков болезни автора «Страсть» — что-то вроде фракталообраз­ного кота Луиса Уэйна, ей-богу, смотреть на этого кота можно вечно, ведь в сумасшедших домах больше правды, чем во всем нашем мире, — и уж во всяком случае, там гораздо веселее.