Мельвиль последовательно вытравливает все лишнее — движения, звуки, эмоции, имена, — чтобы в кадре оставалось только абсолютное: абсолютная мужественность, абсолютная преданность, абсолютное мастерство. Единственный, кому позволяются более-менее распространенные монологи, — следователь (Перье); без него фильм, вероятно, стал бы просто немым.