Меня с самого начала фильма «Колокольня. Реквием» не покидает ощущение, что Балабанов уже все знает, со всеми простился и всех простил. Он, может, потому так бесстрашно впустил в свою жизнь кинокамеру Любы, что ощущал себя «уходящей натурой», которую еще можно застать и отснять.